Великий Моурави 5

- А может, из-за такой красавицы не стоит Автандилу свой меч обнажать?

- Гиви! - взревел было Димитрий.

Но в этот миг под общий хохот, словно желая доказать, что так

происходит не только в сказке, на подоконник

вспрыгнула лягушка. Зажав ее в кулак, Димитрий наставительно проговорил:

- Твое счастье, что на царевну не похожа, - иначе полтора часа летела б

вниз носом, - и, осторожно опустив лягушку

через окно на площадку, рявкнул: - В другой раз не прыгай, куда не приглашают,

не персидский шах! Аба! Скачи, пока не

раздумал!

Но лягушке было не до скачки - с выпученными глазами и приоткрытым ртом

она в полуобморочном состоянии

едва дотащилась до выбоины в стене и устроилась на длительный отдых.

- Если о лягушке все, вернемся к царю, - усмехнулся Саакадзе. - Лестное

предложение примем с взволнованной

радостью, но сватовство отложим до победы. За этот срок Автандил увидит царевну

и сам решит: приблизиться ему к

опочивальне или отодвинуться от нее на агаджа. И еще: стать стражем на рубеже не

откажусь, если... если царь Георгий

Третий придвинет имеретинский рубеж к Картли.

Утром съезд все еще продолжался. Совещаясь с азнаурами, Саакадзе больше

ни словом не обмолвился о церкови,

но промолчал и о сватовстве. Уж то хорошо, что не возобновились разногласия в

речах о воцарении Александра на картли-

кахетинский престол. Ведь тоже Багратиони. А жалеть клятвонарушителя Теймураза

не пристало азнаурам.

Потом свойственная Георгию Саакадзе стремительность заставит Левана

Дадиани и Гуриели вновь войти в союз

грузинских царств.

Азнауры не замедлили шумно одобрить высказанное Асламазом. Еще бы!

Войско Самегрело и Гурии пленяло

всех!

"Зачем без пользы посвящать ревнителей церкови в неудачу с Леваном?" -

думал Саакадзе, обходя разговор о союзе

царей.

Нервно покручивая ус, Квливидзе посматривал на сдержанного Саакадзе.

Чувство неловкости не покидало старого

витязя. И он знал много веселого о черных и белых церковниках, но против мнения

азнауров он не пойдет. Разве нельзя

найти примирительную меру? И Квливидзе, поправив пояс, солидно кашлянул.

- Думаю, многие поймут и окажут поддержку Великому Моурави.

Как раз в это время Саакадзе внимательно рассматривал солнечные блики

на своде, они то становились ярче, то

тускнели. Не подобны ли этим бликам неустойчивые азнауры? И он твердо ответил на

этот мучительный вопрос: "Пусть

подобны! Но даже бликам я придам твердость стали, дабы укрепить Союз. На том мое

слово!"

Хмурясь, Даутбек сурово заметил, что поддержке нужна, когда в ней

нуждаешься, а когда наступает время пиров,

то и без побежденных можно обойтись.

Тут совсем некстати Папуна рассмеялся:

- Недавно, азнауры, в придорожном духане "Живая рыба" мне старик

сказитель об Амирани рассказывал:

"Много зла принес людям чешуйчатый дракон и еще вдобавок проглотил

дымчатую тропу, соединявшую землю с

небом. На земле был вечный источник воды, а на небе - огня.

Не стерпел такого злодейства Амирани. Пошел он с нареченными братьями к

месту, где раньше начиналась

дымчатая тропа, свистнул так, что три дэва сгинули, три дуба треснули, три

кабана онемели, и вызвал на бой чешуйчатого.

Вышел дракон, бой принял. Три дня бились, три ночи бились - в единоборстве

Амирани победил. Повалился трехглавый, а

над ним - меч. Тут дракон забыл о зле и стал молить о пощаде, но Амирани помнил

о добре и остался глух.

В первый раз занес меч - отрубил одну голову. Во второй - отрубил

вторую. В третий - взмолился дракон: "Оставь

хоть одну голову!" Отказал Амирани, выше гор меч вскинул. Побелел от страха

дракон, взмолился вновь: "О Амирани,

пощади! Клянусь, укажу тебе дорогу к красавице Камари. На мытье платья ее уходит

семнадцать коков воды, а для

просушки его - семь солнечных дней".

Соблазнительна Камари, кто спорит!

Но Амирани непоколебим: выше луны вскинул меч.

"О Амирани, - взревел дракон, - исполни хоть последнюю просьбу - и

красавица Камари - твоя!"

"Знаю я драконовы просьбы! - улыбнулся Амирани и защекотал луну мечом.

- Все же говори!"

Дракон позеленел от радости и такое попросил: "Из моей головы выйдут

три червя, пощади ты их".

Отрубил Амирани последнюю голову дракона, выползли три червя: белый,

желтый и синий.

"Убей и червей!" - упрашивают нареченные братья. Отмахнулся от них

Амирани, так сказал: "Обещанное дракону

выполню". Сказал так и отпустил червей. Вползли черви в дупло трех дубов,

спустились оттуда в чрево огнедышащей горы,

скрутились в три кольца.

Не стал, как старики советовали, окунать Амирани меч в кровь дракона, -

на силу свою надеялся. Свистнул - и моря

на горы обрушились, рыбы на вершинах забились, звезды на дне зазвенели. Пошел

Амирани искать Камари. Идут за ним

братья, храбро поют: "Амирани, алам-чалам!.."

Долго ходили. Горы и моря преодолели, долины и ущелья и уже вышли на

прямую дорогу к огнедышащей горе, где

замок Камари, похожий на огромный шар. Как вдруг - шипение! Оглянулся Амирани:

ползут за ним три червя,

насмешливо поют: "Амиран, алам-чалам!" - взвились, превратились в драконов, из

ноздрей дым.

Ринулся на червей Амирани. В первый раз занес меч - убил белого червя.

Во второй - убил желтого. В третий -

увернулся синий и вмиг проглотил Амирани.