Великий Моурави 5

прибрежье огласилось воплями ужаса: Саакадзе врезался в центр, где реяло знамя

Кахети.

- Моурави! Моурави! Пощады! Пощады! Молим!

- Ведь мы грузины!..

Саакадзе вздрогнул, и тотчас, как догоревшие факелы, потемнели глаза,

складка перерезала нахмуренный лоб и до

боли стиснутые зубы насилу сдержали стон. И меч его, было вскинутый, не

опускался больше на дружинников, не

опустошал ряды кахетинцев, словно мгновенно иссякла та титаническая энергия,

которая проносила этот меч сквозь

десятилетия через пустыни и хребты.

В страхе на Моурави оглядывался Димитрий и, исступленно кроша

кахетинцев, рвался к Теймуразу, ибо сколько ни

искал - не видел Зураба. Князь Арагви при виде Саакадзе в паническом ужасе

кинулся в глубь своих линий, еще не в силах

осознать происшедшее.

- Князей не щадить! - неожиданно снова, как гром, ударил голос Моурави,

заглушая грохот, стоны и мольбы.

Привстав на стременах, он тоже искал Зураба. - Окружить! Взять живым или убить

царя-предателя!

- Георгий, дорогой, - стараясь подавить боль, вызванную гибелью

Даутбека, выкрикнул Димитрий и описал

клинком смертоносный круг, - хорошо придумал! Уничтожишь Теймураза, останешься

победителем!

- Над мертвым полем! Зураб будет драться до последнего дружинника. И я

тоже решил... до последнего князя! А

победителем останется шах Аббас... Слышишь?!

- Окружить царя-предателя! - привстав на стременах, поспешно передал

приказ Дато.

Квливидзе сжал коленями бока коня, броском вынесся вперед и с Асламазом

и Гуния, во главе тваладских сотен,

устремился в тыл врага.

И с новой силой закипела сеча.

- Окружить царя живым! Живым взять!

И сам не свой от неописуемого восторга, взревел Арсен:

- Хватай!.. Держи!.. Плот!.. Пошлину плати!.. Пошлину!

Что-то странное происходило на базалетском берегу: будто начался

братоубийственный бой наяву и перешел в

страшный сон. Одной мыслью одержимы князья: не допустить пленения царя, это

равносильно поражению. И они, не щадя

личных дружин, остервенело рубились, стонали, ахали, неслись по полю, утратив

ощущение реальности.

Метались священники с хоругвями, кадила судорожно взлетали, выбрасывая

густой дым.

- Сатана!.. Сатана!.. Спаси, святая троица!.. Сопрестольная!..

Равнославная!.. Царя! "Богоравного" берегите! В ад!

В пекло спасающихся бегством!

- Святая Нина, спаси и помилуй воинство твое!.. О господи!..

- Окружить царя! Смерть предателю! - надрывался Ростом, смахивая с

клинка капли крови.

И все "барсы", опасаясь, чтобы Саакадзе не раздумал, кричали на все

поле:

- Окружить или убить Теймураза!

Обезумели дружинники, взмахивали шашками, но не рубились, кидали копья,

не целясь, пускали стрелы - не видя

в кого. "Бежать, исчезнуть!" Кто-то рванулся в сторону, за ним другие.

- Назад, свиные хвосты! Стой! Искрошу! - ревел Цицишвили.

- Воистину, сатана воскрес! - вопил, кружась на хрипящем коне, Квели

Церетели.

- Найти! Отыскать Зураба Эристави! Не время предаваться отдыху! -

кричал Эмирэджиби, но его никто не слушал.

Ругались кахетинцы, стремясь вырваться из окружения. Проход между

линиями Теймураза и князей уже достиг

ширины в девяносто семь шашек. Подавляя ужас, князья устремились на азнауров.

- Видит покровитель фамильных знамен, отступать некуда, скрыться негде,

всюду настигнет нас мстительный

Саакадзе! - в отчаянии задыхался Эдиш Вачнадзе.

- Избавь, архангел Михаил, от единоборства со свирепым Ностевцем! -

вторил ему Мачабели, дрожащей рукой

поднося ко рту кожаный сосуд с вином.

- Тогда драться! До исступления, до последнего дружинника! - настаивал

Мераб Магаладзе, опасливо озираясь,

словно боялся, что его услышат "барсы".

- Князья! Знамя за знаменем! Меч за мечом! - истерично выпалил

Джавахишвили, осыпая ударами нагайки

вздыбившегося скакуна.

За Джавахишвили с воинственным ревом ринулись на азнауров Мераб и Тамаз

Магаладзе с конной дружиной.

В ширящуюся брешь поскакал Качибадзе, рубя направо и налево. И вдруг

помертвел, шарахнулся, заметался: он

увидел грозное лицо Моурави, увидел сквозь кровавую завесу, как меч Саакадзе,

карающий меч, рассек Эдиша Вачнадзе

вместе с конем, увидел, как взметнулась огромная десница в железной перчатке и

повалился наземь Мераб Магаладзе.

- Брат!.. Брат!.. А-а!..

Смерть брата потрясла Тамаза; с искаженным от ужаса ртом, почти

обезумев, он припал к гриве коня и поскакал к

Сакрамули, принимая свист стрел за сатанинский хохот. Мерещился ему белый

всадник, весь в снежных хлопьях, в

ледяных осколках. "О!.. Спасите!!!" Но настиг его белый всадник и ледяными

пальцами сдавил горло. С отчаянным воплем

выпустил Тамаз из окостенелой руки поводья, полетел в глубокую балку и навсегда

скрылся в белесой мгле.

Азнауры в неравной схватке рубились с наседавшими на них со всех сторон

князьями. "Барсы" в исступлении

крошили княжеских конников, оттесняя их все дальше от кахетинцев. Тщетно князь

Мачабели хлестал коня, стремясь

сократить брешь хоть на ширину ста сорока шашек. В реве и грохоте все теснее

сжималось кольцо вокруг кахетинцев.

Сотня Автандила в развевающихся огненных плащах неслась наперерез

Зурабу, выскочившему из леса с

арагвинцами. Владетель Арагви оглянулся, вскинул лук и, целясь в Автандила,