Великий Моурави. Книги 1-6

Пришлось купцу с женой уйти, а на другой день ага Халил купил для меня дом с тремя деревьями и с травой, растущей вокруг роз. Тогда я пошел к ученому хекиму; мой брат, – он младше меня на один год, – уже там был. «Знаешь, говорю, Арзан, дом мой, а почему чувячник должен у нас жить?» Брат ногой топнул: «Не должен, говорит, пусть Айша скажет, что дом ей в дар купили, а она хочет только нашу мать с детьми впустить. И, чтобы не видеть проклятий второй жены чувячника, подымем выше на два локтя глиняную стену». Но моя радостная мать упросила поднять стену так, чтобы вторая жена чувячника легче завидовала: «Пусть влезет на лестницу и глазеет на наше счастье, а рот по ту сторону сыплет проклятия». Так мы с Арзаном и сделали. Не успели, как задумали, поднять стену, а жена чувячника уже по лестнице прыг-скок. И, к радости моей матери, разразилась бранью, – а рта не видно, одни глаза змеиные. Тут моя мать, не подумав, вынесла деревянный поднос и давай рис перебирать, что старая ханым подарила. Затряслась, как в лихорадке, вторая жена чувячника и еще с большим рвением начала проклинать нас, а моя мать вынесла кишмиш, курагу и миндаль, спокойно подготовила к варке, потом вытащила на двор жаровню и под приятную музыку занялась праздничным пилавом. Но не успело стемнеть, как заявляется чувячник и требует, чтобы мать поставила перед ним пилав: «Ведь я муж!» Так он три месяца все у нас поедал и с собою остатки брал в лазаше, не заботясь, что дети и моя мать голодными оставались. Пробовала мать тайно обед варить в кухне, но жена чувячника кричала, что она по запаху чувствует, где мать варит; и опять после базарного дня чувячник приходил. Тогда мой умный брат сказал: «Знаешь, я отпросился у моего ага домой от пятницы до пятницы». «Зачем? – удивился я. – И так дома, спасибо чувячнику, нечего кушать». Брат смеется: «Ничего, скоро много у нашей матери еды появится. Мой ага велит мне взять с собою полмешка рису, горшок бараньего сала, три окки изюма и пять окк сомуна, а вдобавок дал целый пиастр на баранину». Сам ага Халил удивился щедрости ученого и спросил свою сестру, так ли это. Оказывается, так: очень полюбил хеким моего брата за ум и веселый характер и обещал даже своим помощником сделать. А я сразу не понял: «Ты, говорю, хвост дельфина, решил чувячника жиром набить?» – «Аллах тебе поможет увидеть жир чувячника!» – смеется брат. На другой день, только мать пилав сварила, быстро входит чувячник, придвигает к себе котел, пальцами чмыр-чмыр, – и жадно почти все проглотил: остатки же, как всегда, с собою унес. «А теперь, – говорит матери брат, – свари для нас из моего риса. Вон мешок!» Я тоже домой пришел – и разозлился: «Ты, башка дельфина, все же решил, что чувячник – каплун, и откармливаешь его?» Брат смеется. А наутро прибежал чувячник, желтый, как шафран, и вопит: «Ты испорченный рис мне дала! Я всю ночь кувшин для омовения из рук не выпускал!» Мать удивилась: «Рис все время мы понемногу ели, и никто живот себе не повредил». К концу базарного дня чувячник опять врывается. Мать соус из баранины приготовила. И опять чувячник наутро прибежал ругаться. Так пять дней подряд он жадно ел у нас и пять ночей кувшин для омовения из рук не выпускал. Я все больше удивлялся. А чувячник приполз на шестой день такой желтый, как кувшин для омовения, и бормочет: «Эйвах, половину мне отдели, а половину всем раздай». Мать обрадовалась и придвигает ему большую часть. Он кушает и все на детей смотрит. Дети тоже кушают и никуда не смотрят. Мой брат незаметно подсунул ему еще лаваш. Заметил он лаваш и вяло положил на него кусок баранины, забрал для своей второй жены. А наутро приковылял, более похожий на подбитую собаку, чем на чувячника, и лает: «Ты что, джады, слова шайтана над моей едой нашептываешь?! В эту ночь не один я, но и моя бедная жена десять раз на двор выбегала!» Мать ничем не выдавала свою радость и удивленно зацокотала: «Бум-бум! Мы все кушали – ты видел, – а здоровы. Знай, справедливому аллаху надоело смотреть на твой рот, всегда разинутый, словно порванный чувяк». Тогда чувячник кричит: «Поклянись на коране, что ты ни при чем!» Мать взяла коран, – как раз ей Айша подарила, – и поклялась. С того дня опустошитель котлов исчез. Тут брат, смеясь, открыл мне способ избавления. «Видишь, я предсказал, что будет так, как есть. Да осыплет хекима судьба милостями! Его порошки – лекарство, если их в меру давать больным, но я проявил щедрость и подсыпал в еду не меря, чем возвеселил чувячника и его вторую жену. В жизни всегда так: чтобы один спокойно жевал баранину, другой должен прыгать с кувшином для омовения».

Побагровев от смеха, Димитрий пожалел, что ему не представится случай проучить чувячника, ибо через полторы секунды уже незачем было бы тревожить кувшин.

– Думаю, совсем оставил в покое дом ваш, полтора чувяка ему на ужин!