Великий Новгород в иностранных сочинениях. XV — начало XX века

Утро встретило нас ярким солнечным светом в военном поселении под Новгородом. В березовых лесах щебетали скворцы и дрозды, которые здесь на севере так нежно возвещают о приходе весны. Жаворонки летали в ясном небе всюду, и солнце полнималось так тепло к верху, как будто бы хотело покончить с последними остатками зимы. Разве тогда не была весна, когда здесь шесть лет назад бушевало восстание солдат? Когда возмущенные солдаты убили 75 врачей и несколько сотен офицеров, когда они забивали кнутом до смерти женщин и привязали одного из генералов к дереву и упражнялись на нем в стрельбе по мишеням?..

Теперь вулкан давно порос травой, и все счастливо скрыто. Мы видели опрятные деревни воинов-земледельцев, которые мирно пахали поля вдоль дороги и дружелюбно нас приветствовали. Но это приветствие нам отравляла мысль, что при других обстоятельствах они, возможно, стреляли бы в нас. Как часто все-таки ошибаешься в своих ожиданиях! Александр полагал создать в этих военных поселениях надежную опору своего царства, но тем самым, напротив, подложил мину в почву отечества и поджег вулкан, вспышек которого опасаются и теперь.

Следственная комиссия объявила восстание холерным бунтом: умиравшие от холеры поселяне, заподозрив начальство в отравлении нижнего класса, произвели мятеж. Однако причины восстания лежали глубже и были гораздо серьезнее и опаснее, чем найденный членами комиссии «единственный» к тому повод. Начальник поселенного корпуса генерал-лейтенант А.Х. Эйлер сказал приехавшему в Новгород императору, что холера только предлог, настоящая цель бунта — желание освободиться от военного состояния. Оценив ситуацию, Николай I сказал, что «бунт в Новгороде важнее, чем бунт в Литве, ибо последствия могут быть страшные».

Следует отметить, что институт военных поселений, которые в XIX веке считались удивительным чудом, привлекал пристальное внимание европейцев. «Быть в России и не видеть новгородских поселений, не полюбоваться этим гениальным творением великого Аракчеева — значило почти то же самое, что быть в Риме и не видеть папы. Поэтому все почетные гости — иностранные принцы и посланники считали своей обязанностью съездить на Волхов и осмотреть житье-бытье поселенных солдат».

Как отметил автор новейшего исследования по истории военных поселений в России К.М. Ячменихин, иностранные наблюдатели «хотели привлечь внимание общественности Западной Европы к этому своеобразному институту российского самодержавия, способного, по их мнению, значительно увеличить военный потенциал государства. Некоторые из них в разные годы побывали в поселениях кавалерии и составили о них достаточно хвалебные отзывы».

По мнению Т.Н. Кандауровой, создание военных поселений рассматривалось европейцами в первую очередь с точки зрения роста ее военной мощи и желания укрепить свои позиции на континенте. Иностранные правительства и общественность также пытались спрогнозировать внутриполитические последствия этой комплексной реформы, затронувшей многие стороны жизни российского общества.

Иностранные описания относятся преимущественно к военным поселениям юга России (Роберт Лайель, Дрезе-Брезе, де Кюстин, герцог де Мормон, А. Гакстгаузен). Наиболее подробное описание новгородских военных поселений принадлежит перу немецкого религиозного деятеля, писателя-путешественника Фридриха Иоганна Лоренца Мейера (1760–1844). Он родился в Гамбурге в семье виноторговца, в 1778–1784 годах изучал юридические науки в Геттингене, Швейцарии, Италии и Франции. По возвращении в Гамбург работал адвокатом. В 1784 году он стал каноником Гамбургского соборного капитула, а затем был избран его председателем.