Великий оболганный Вождь. Ложь и правда о Сталине

Наряду с германскими и японскими собратьями, популярным персонажем глумливых разглагольствований насчёт «абсурдной и чудовищной машины сталинского террора» является польский шпион. Объявляя невинными жертвами всех осуждённых за шпионаж в пользу Варшавы, обличители тоталитарного режима тем самым молчаливо предполагают, что никакой разведывательно-диверсионной работы против советского государства Польша не вела и не могла вести.

Между тем так называемые лимитрофы — бывшие национальные окраины Российской Империи, получившие независимость в результате революционных событий 1917 года, иностранной интервенции и Гражданской войны, относились к СССР с нескрываемой враждебностью. Русофобия правящей элиты этих новоиспечённых государств помножилась на ненависть к большевикам.

Птенцы Дзержинского

Вопреки умозрительным рассуждениям насчёт пролетарского интернационализма и международной солидарности трудящихся, национальный момент играл и играет очень важную роль. Необоснованные иллюзии в этом вопросе могут стоить очень дорого, что наглядно показал закончившийся катастрофой поход Тухачевского на Варшаву. Как ни старалась большевистская пропаганда убедить местное население: дескать, «мы воюем с панским сбродом, а не с польским трудовым народом», большинство поляков предпочли мировой революции «Польшу от моря до моря».

Между тем к 1930-м годам в нашей стране сложилась парадоксальная ситуация. Польша является для СССР «врагом № 1», а множество поляков занимают высокие посты в Красной Армии и НКВД. Мало того, часть из них — бывшие агенты польской разведки.

В июне 1920 года, в самый разгар польско-советской войны, в Москве был арестован главный резидент польской разведки поручик Игнатий Добржинский. Чтобы убедить его сдать свою агентуру, председатель ВЧК Ф. Э. Дзержинский предложил следующее условие: идейных сторонников Пилсудского ВЧК судить не будет, а позволит им уехать в Польшу под честное слово прекратить разведывательную работу против большевиков. Поверив соотечественнику, Добржинский начал давать показания. Для начала он уговорил явиться с повинной резидента в Петрограде B. C. Стецкевича. Затем Добржинский, сменивший фамилию на Сосновский, в составе специальной оперативно-чекистской группы Особого отдела ВЧК посетил Киев, Житомир, Харьков, Смоленск, Минск и ряд других городов, где было захвачено большое количество польских агентов. В свою очередь «железный Феликс» также выполнил своё обещание. С ведома Ленина, «идейные» польские разведчики были отпущены за границу[368].

Сам факт перевербовки агентуры противника не является чем-либо необычным. Однако дальше происходит нечто странное: Добржинский, а вместе с ним и ряд других бывших членов Польской организации войсковой (ПОВ), становятся кадровыми сотрудниками ВЧК. В письме на имя Дзержинского, датированном ноябрем 1920 года, начальник Особого отдела Западного фронта Филипп Медведь с тревогой сообщал:

«От товарищей, приезжающих из Москвы, узнаю, что непосредственным помощником товарища Артузова (в то время зав. оперативного отдела Особого отдела ВЧК. — И.П.) является Добржинский… что Витковский (имеется в виду член ПОВ, капитан польской армии Виктор Мрачевский, он же Витковский — И.П.) — начальник спецотделения. Я знаю, что тов. Артузов им безгранично верит, что хорошо для частных, личных отношений, но когда их посвящают во все тайны работы, когда они работают в самом центре ОО (Особого Отдела — И.П.) ВЧК, то это может иметь самые плохие последствия для нас…»[369].

«…они молодые, вели ответственную работу у белополяков и слишком скоро перешли на нашу сторону (после ареста) и стали убеждёнными коммунистами…»[370].

«Думали использовать их как орудие для раскрытия наших врагов в России, использовать их для разложения в рядах противника, а вышло наоборот — они становятся руководителями нашей работы благодаря тому, что к ним привыкли, сжились с ними»[371].