Великий океан

— Я, — ответил Афонька, — на камбуз за водой ходил... Ну и узнал...

Действительно, двое матросов, еще с вечера отправившихся стирать белье, не вернулись на судно, а трое бостонцев и рыжий пруссак Шмюде, нанятые Хвостовым при покупке «Юноны», открыто требовали списать их с корабля.

— Ми не хотим болш бит голодни на ваша дрянной Ситха и ваша дрянной русский флот, — заявил Шмюде, скрестив на груди тяжелые жилистые руки, дерзко надвинув шляпу до самых бровей.

— Снять шляпу! — тихо сказал Хвостов. Почти вдвое тоньше и на голову ниже матроса, он казался перед ним мальчишкой. Давыдов с испугом заметил, как у лейтенанта задергалось левое веко.

Немец нехотя подчинился.

— Теперь повтори про флот!

Шмюде молчал. А потом от удара кулаком вскрикнул и, качнувшись, схватился за лицо. Бостонцы отступили и, как по команде, сдернули шляпы.

Резанов подоспел в тот момент, когда присмиревший немец робко поднимал свою шляпу, а Хвостов, повернувшись к нему спиной, молча вытирал ссадины на пальцах обшлагом своей рубашки. Приказав Давыдову увести матросов вниз, Резанов обратился к Хвостову:

— Николай Александрович, — сказал он строго. — Я еще подобного не наблюдал за вами. Что произошло, сударь?

— Его только кулаком научить можно, — хмуро ответил Хвостов. — За оскорбление нашего флота в другой раз прикажу выкинуть за борт.

Резанов отменил поездку в миссию и, расстроенный случившимся, сам допросил матросов. Выяснилось, что люди бежали, чтобы не возвращаться в голодный Ново-Архангельск, что почти вся команда хотела остаться в Калифорнии. Шмюде и бостонцы молчали, но Резанов догадывался, что от них идет смута. Это происшествие еще больше показало ему, что надо торопиться с переговорами.

— Приготовьте шлюпку, — сказал он Хвостову. — Надобно заявить дону Луису. Ежели не вернем изменников и не покажем строгого примера, нельзя будет управиться с людьми. Так мы и сами не дождемся ответу из Монтерея.

Однако едва только матросы отвязали шлюпку, из крепости неожиданно донесся звук пушечного выстрела, затем второй, третий...

— Салют! — всполошился Давыдов, ожидавший Резанова на шканцах.

Он бросился к каюте посланника, но тот уже вышел на палубу, держа в руке подзорную трубу.

— Корабль? — коротко спросил он, направляя трубу на вход в залив.

— ...Восемь, девять... — считал Давыдов количество выстрелов. — Ого, изо всех пушек!.. А сие откуда?

Новый звук выстрела долетал теперь со стороны берега, вслед за ним второй, и так опять до девяти. Желтый дым медленно поднимался вверх над пустынным, поросшим кустарником мысом, где никто не предполагал наличия батареи.

— Ловко! — не выдержал Хвостов, сумрачно наблюдавший за канонадой. — Господа гишпанцы понаставили пушек.

— И через дурацкий салют открыли тайную свою артиллерию, — засмеялся Давыдов. — Вояки!

— Кто-то приехал! — сказал Резанов, опуская трубу и протирая стекла полою мундира. — Только не морем, а по сухому пути. Смотрите! Может быть, сам губернатор. Коменданту такого почета не положено.

Он указал на скачущих по дороге всадников, удаляющихся в сторону президии. Густая пыль клубилась за ними, как облако. Несколько человек, возившихся с сетями у скал, бросили свою работу и тоже побежали следом.

— Господин Лансдорф и вы, мичман... — Резанов отдал подзорную трубу Хвостову и, обмахиваясь шляпой, отошел с солнцепека в тень мачты. — Вы поедете в президию и, если прибыл губернатор, достойно приветствуйте его от имени государя императора и всех нас, выполняющих его волю и путешествующих кругом света. О чем другом говорить не нужно. В посланных мною бумагах все сказано. Ответ его запомните точно и в беседу не вступайте.

— А коли вернулся один комендант? — спросил внимательно слушавший Давыдов. — Гишпанцы — любители всякого шуму.

Резанов подумал, затем, улыбнувшись, положил руку на плечо мичмана.

— Прилично поздравьте его с благополучным путешествием и всячески благодарите за ласку, оказанную его семейством. Скажите, что я буду считать себя счастливым сказать ему об этом лично.

— А ежели он передаст нам бумаги?

Давыдов старался выяснить все тонкости своей дипломатической миссии.

— Мы их привезем сюда, — недовольный задержкой, ответил Лансдорф, вздыхая и вытирая платком вспотевшую шею. — Надо скорей ехать.

— Ни в коем случае, — сказал Резанов серьезно. — Вручение бумаг — политический акт. Это не входит в вашу комиссию... Все же полагаю, что прибыл губернатор или какой иной государственный чиновник. Господа испанцы обеспокоены появлением нашего судна.

Резанов угадал. Вернувшиеся часа через два Давыдов и Лансдорф рассказали, что из Монтерея прибыла группа офицеров во главе с губернатором Ариллага. С ними вернулся и комендант президии. Губернатор уже старик и очень устал, проделав свыше восьмидесяти миль верхом, но любезно принял русских, благодарил за приветствие и сказал, что надеется в скором времени со всеми увидеться.