Великий океан

Минуту назад он забыл, что существуют друзья и враги, дела и опасности, сейчас он об этом вспомнил. Подсказала девушка, на которую он так бесцеремонно пялил глаза и которая, быть может, рисковала многим, чтобы произнести эти слова.

— Спасибо, сеньорита, — повторил он как можно учтивее и сердечней. — Мы никогда не забудем вашей доброты!..

Ему хотелось сказать еще какие-нибудь хорошие слова, но он не мог их подобрать.

— Вы приезжайте к нам! — заговорил он наконец, досадуя на свою неловкость. — Посмотрите, как мы живем. Скоро к нам придет корабль из Ситхи. Такой, на каком когда-то приезжал господин...

Алексей чуть было не назвал имя Резанова, но не зная, как отнесется к этому собеседница, удержался и начал говорить о постройке форта и еще раз пригласил девушку навестить колонию.

Однако Конча не заметила его обмолвки. Она слушала внимательно, нахмуренные брови ее разошлись. Когда же Алексей повторил приглашение, она вздохнула, покачала головой и, легонько взяв Алексея за руку, подвела к окну.

Это была та самая амбразура, которую он заметил в западной стене. Отсюда виднелась прерия, голая и бугристая, облитая лунным светом. Тени невысоких холмов делали ее похожей на безводную пустыню.

— Здесь мой мир, — сказала Конча. — Теперь совсем... Он большой и немножко бедный... (она говорила «немнёжко», да и вся ее почти правильная русская речь была по-детски мягкой). Когда-то и я думала уехать отсюда и увидеть все. Теперь уже нет. Но я знаю, что время идет быстро-быстро... — Она прислонилась к косяку окна, раскрыла веер. Маленькая ее головка была освещена луной. — Может быть, прошло уже сто лет... Я тоже хотела славы своей patria... Я была девочкой и плакала над словами епископа Монте Пелоза к письму Колумба: «Уже не осталось ни одной страны, которую можно было присоединить для торжества Испании, и земля слишком мала для таких великих дел...» Потом я подросла и увидела, что красивые слова очень далеки от великих дел... Но я всегда думала о вас!

Девушка замолчала. Она ни разу не упомянула имени Резанова, и Алексей догадался, что ей трудно его произнести. Он многое не понял, но грустный тон, горечь и печаль последних слов окончательно расстроили Алексея. Может быть, ей не с кем сказать и слова?.. Он молча комкал поля своей шляпы.

Прошло несколько мгновений. Неяркий огонек свечи озарял скудную обстановку комнаты, узорчатый от виноградных листьев вырез окна, темную фигурку возле него...

— Прощайте! — наконец произнесла Конча. — Мне надо уходить. Я была рада вас увидеть... Не забывайте, что я сказала, остерегайтесь всего. И очень — Гервасио. Он тоже был здесь!

Еще раз кивнув головой, она отодвинула полог и исчезла в коридоре. Стук каблучков по каменным плитам гулко отдался под сводами...

Девочка-индианка снова повела Алексея через все здание. Проходя крытой галереей, чтобы спуститься вниз, в комнату, где спали Лука и Манук, он невольно остановился и посмотрел на равнину. Она была по-прежнему тихой и пустынной, но далеко, возле освещенных луною песчаных холмов, двигался всадник. Косая тень переползала бугры. Это, очевидно, был Гервасио, о котором говорила девушка.

Однако Алексей не думал сейчас о предостережении. Он с искренней жалостью думал о Конче.

Глава девятая

Весь ноябрь шли дожди. Порой они переходили в ливень, и тогда за мощной стеной воды не видно было ни гор, ни прерии. Потоки размывали суглинок, бурлили на камнях, уносясь в океан, тоже не видный, укрытый завесой дождя. Пропитывались сыростью стены, протекали крыши, дым застревал в трубах, бессильный пробиться сквозь водяную препону.

В казармах и доме Кускова было сыро и холодно, люди ходили злые, беспрестанно чинили и затыкали промоины. Лазурное горячее лето не требовало тщательности работы, зимой здесь раньше никто не бывал, и теперь строители не успевали штопать прорехи.

А потом вдруг ветер разметывал тучи, срывал траву и кустарник, бил мелким щебнем по палисаду, швырял в вышину чаек и, пригнув вершины поникших мокрых лавров, с воем уходил в ущелье. День-два светило солнце, дымился берег, серый океан кое-где отдавал голубизной, но тяжелые чугунные валы говорили лишь о передышке.

Во время таких затиший Иван Александрович снаряжал людей в лес продолжать таску бревен для будущей верфи, закладываемой верстах в пяти от форта. Весной собирался строить два небольших судна из калифорнийского дуба, одно — для сношений с испанцами и ловли морского зверя, второе — для плавания на Аляску. Шхуна «Вихрь», выделенная Барановым обслуживать новое заселение, до крайности нужна была самому Ново-Архангельску.

Готовил правитель колонии и посылку промысловой партии на Ферлонские камни. Там думал поселить надежную артель котиколовов. Только на этих скалистых островках да в заливе св. Франциска еще водится драгоценный зверь.