Великий океан

Риего понял, отрицательно покачал головой, потом начал что-то быстро говорить, указывая на письмо. Но во время его речи открылась дверь, и в горницу вошел Алексей в сопровождении старика — зверобоя Ипатыча, уверенно следовавшего за ним. Старик был бос, в кожаной длинной рубашке, перетянутой ремнем, невысок, с серой клочкастой бородищей, росшей, казалось, даже из ушей.

— Иван Александрович, — сказал Алексей еще с порога. — Ипатыч пять годов жил в Канаде с французами. Умеет говорить по-ихнему!

Помощник правителя был возбужден, карие глаза его блестели, на верхней губе выступили росинки пота. Он повернулся к старику, но тот уже вышел на середину горницы, кашлянул и, нисколько не смущаясь, быстро и охотно выложил все, что вспомнил из полузабытой речи.

Мать капитана Риего была из Наварры. Он с детства знал язык матери. И хотя Ипатыч впутывал в разговор гасконские и бретонские слова, перевирая их, капитан сразу же ответил. Несколько минут они говорили больше каждый свое, потом зверобой умолк, передохнул и, обернувшись к Кускову, сказал удовлетворенно:

— Понимает маленько. Говорить он, конечно, слаб, а все ж сойдет.

Алексей и Кусков, напряженно следившие за разговором, повеселели. Однако правитель колонии хотел убедиться полностью. Он немного подумал, а затем сказал старику:

— Передай наш им поклон, скажи, что рады гостям и что желаем им всякого благополучия и здоровья. Коли встанут и поклонятся — значит, понимают твой разговор. Они обхождение знают.

Ипатыч переводил долго, но гости, действительно, встали и поклонились. Дон Риего — вежливо и дружелюбно, лейтенант — едва наклонил голову. Взгляд его маленьких глаз оставался колючим и неприязненным. Но этот взгляд заметил только Алексей, Иван Александрович был удовлетворен проверкой.

— Теперь, — заявил он Ипатычу, — начнем о деле…

Он опять помедлил, лицо его стало строгим и озабоченным.

— Пускай говорят они. Слушай хорошенько, да своего не вставляй. Чтоб конфузу не вышло. Они от своей державы, а мы от своей. Флаг наш тут русский, и мы люди простые, но русские… А после спроси про Василия, не случилось ли с ним чего?

Полчаса, не меньше, говорил испанец, что-то резко отвечал младшему своему товарищу, хмуро щипавшему длинный острый подбородок, дополняя фразы испанскими словами, часто упоминал имя губернатора и вице-короля Новой Испании. Он держался официально, но плохое знание языка придавало его речи добродушный, домашний характер. Однако и Кусков, и Алексей видели, как временами лицо Ипатыча становилось мрачным и он сердито переспрашивал испанца.

Наконец, Риего кончил и с откровенным облегчением сел на место.

— Д-да… — Ипатыч оправил свою клочковатую бороду. — Такие дела.

Затем, повернувшись к Кускову, неожиданно развеселился.

— Они, видишь, приехали спросить, по какому такому закону мы тут обосновались. И будто это запрещает вицерой, а губернатор желает нам здравия… Дела!

— Для того и приехали?

— Для того.

Кусков скрипнул креслом, но не встал.

— А еще чего? Про Василия что сказал, про бумаги?

— Василия они не видели, про бумаги не знают.

Иван Александрович поднялся с кресла. Снова сел. Некоторое время молчал, а потом сказал Алексею:

— На разных языках беседу не поведешь. Будто слепые щенята тыкаемся!

В его словах были огорчение и досада.

— Ты спроси, — обратился он опять к Ипатычу, — попробуй еще раз, может, не так разобрал? А насчет поселения скажи: не на ихней земле селились и селились по повелению главного своего начальства, о том и бумагою сообщали. Ихнюю бумагу тоже отправим начальству.

— На чужое не лезем! — вставил Алексей запальчиво. — Индейцы отдали нам землю.

— Помолчи, Леша!.. Пшеницу тут сеять будем, зверя бить, торговлю вести… Все, чем мирные люди занимаются.

Кусков говорил медленно. В его глазах появилось сердитое выражение.

Испанцы это заметили. Капитан отвечал еще более учтиво, а Гервасио Сальварец перестал небрежно щипать подбородок и убрал вытянутые почти на середину горницы ноги.

Под конец Ипатыч перевел, что синьор Риего просит сказать, что он только солдат и желает от своего имени и имени товарища господину Кускову удачи, что губернатор тоже выполняет лишь приказ наместника Его Католического Величества и лично расположен к русским. Что же касается направленного в Монтерей человека, то он сам, капитан Риего, пошлет отряд кавалерии на его розыски.

По спокойному лицу рыжеусого дона видно было, что он говорил искренне, а к угрюмому взгляду его спутника уже привыкли.

Напряжение понемногу рассеялось. Кусков велел подать вино. Он радушно угощал испанцев, пододвигая миску с леденцами Ипатычу (старик не брал в рот спиртного), подарил гостям по две шкурки драгоценного сибирского соболя, а губернатору бобровую шапку, просил испросить разрешение купить у миссионеров скот и зерно. Но по многим знакомым приметам Алексей, сидевший напротив него за столом, видел, что Иван Александрович о чем-то упорно думает.