Великий океан

Начальник сообщал, что промысел песцов был удачным, что китобойная шхуна неизвестной нации хотела пристать к берегу, но, увидев российский флаг на редуте, скрылась, что в крепостцу опять приходил старый траппер Кулик и сказал, что нашел золото. Однако после того как в пургу погибла его дочь Наташа, помогая индейской сквау с ребенком переправиться через Юкон, и собаки притащили на нартах ее замерзшее тело к стоянке старика, Кулик, видимо, тронулся умом. Один, с ружьем и котомкой, он все бродит и бродит по самым недоступным местам, неизвестно чем питаясь и как существуя. Злодей Лещинский, которого он все еще продолжает разыскивать, по всей видимости, бежал в Канаду…

Правитель забыл о Гагемейстере, о дневных заботах и делах, несколько раз перечитывал это место, воскрешая в памяти недавнее прошлое, горе не только его одного. Он помнил, как после гибели Павла Кулик и Наташа покинули Ситху, первый — чтобы найти убийцу, вторая — чтобы хоть куда-нибудь уйти. Он словно видел их через годы и пространства… Далеко-далеко, среди горных ущелий, через скалистые перевалы двигались двое людей. Высокий, сутулый старик нес поклажу и ружья, девушка шла налегке. Тоненькая, в длинной меховой парке, она часто останавливалась, смотрела на синевшую внизу лесную равнину, на белые хребты Кордильеров, на дальнюю, чуть приметную полосу океана. Потом догоняла спутника. Оба шли к верховьям Юкона, уходили в суровую страну, быть может, совсем…

— Александр Андреевич! Офицеры! — приоткрыв дверь, скороговоркой доложил Николка. Он переписывал бумаги в соседней горнице и первый увидел в окно Гагемейстера и Понафидина, приближавшихся к дому правителя.

Баранов положил на бюро донесение, снял очки… Сегодняшнее письмо капитан-лейтенанта против воли его расстроило. Он потому и перечитывал бумагу начальника редута, чтобы отвлечься от неприятных мыслей и успокоиться. За последнее время Гагемейстер все больше и больше вмешивался в дела правителя, пора поставить ретивца на место. Пусть что угодно потом докладывает в Петербурге!

Командиры «Кутузова» и «Суворова» вошли в комнату. Понафидин держался позади начальника и, видимо, был смущен. Он то и дело поправлял шпагу. А Гагемейстер, не задерживаясь на пороге, сделал несколько шагов к середине зальца, коротко поклонился, затем, глядя поверх головы поднявшегося из-за стола Баранова, сказал высоким, изменившимся голосом:

— По распоряжению Совета Российско-американской компании и господ директоров, сего числа вручаю вам, господин Баранов, бумагу, данную мне в Санкт-Петербурге.

Он вынул из-за борта мундира давно приготовленный пакет, чуть не уронил его, быстро подошел к столу и, положив бумагу, снова вернулся на прежнее место. Понафидин упорно глядел в угол.

Баранов молча, открыто посмотрел на офицеров, надел очки, вскрыл конверт. Чтобы лучше видеть, подошел к окну. Лысая, с остатками белых волос голова правителя склонилась над бумагой.

«Совета, учрежденного Высочайшею волею при Главном Правлении Российско-Американской Компании, под Высочайшим Его Императорского Величества покровительством состоящей. Ново-Архангельской конторе приказание».

Далее говорилось, что «Преклонность лет Главного правителя американских областей г. Коллежского Советника и кавалера Баранова, болезненные его припадки и двадцатипятилетнее пребывание там в беспрестанных трудах и заботах давали ему право на неоднократные требования об увольнении его от должности; посему хотя два раза отправляемы были ему преемники Кох и Борноволоков, но они за смертностью не достигли того края, а после того, третьего способного человека, правление Компании заместить не могло; ныне же встретило оное достойную к тому особу в лице предъявителя сего, г. флота капитан-лейтенанта и кавалера Леонтья Андреяновича Гагемейстера, начальника кораблей «Кутузова» и «Суворова»; в рассуждении чего Совет Российско-Американской Компании определил и с тем же г. Гагемейстер писал к г. Баранову, чтоб он ему сдал свою должность, капиталы и дела принадлежащим образом…

Дано в С.-Петербурге, 1816-го года.

Подписали:

Гаврило Сарычев, Иван Ведемейер, Яков Дружинин, Михайло Булдаков, Венедикт Крамер, Андрей Северин. Правит. Канц. Иван Зеленский».

Это был конец. Удар в спину, издалека, подслащенный словами заботы! Все — чем отплатила компания!..

Баранов принял удар спокойно. Молча сложил бумагу, положил на бюро.

— Когда угодно принимать дела, сударь? — спросил он ровно и почти бесстрастно. Но даже Гагемейстер понял, какое душевное напряжение таилось за этим внешним спокойствием.

— Когда будет угодно вам, — поспешил он ответить учтиво. Теперь, по совершении главного, он рад был поскорее уйти, а об остальном договориться через помощников.

— Завтра, — сказал Баранов.

Он попросил только одного. Разрешения после сдачи дел перебраться в Озерный редут, чтобы там составить подробный отчет за все годы и привести в порядок коллекции. Гагемейстер милостиво согласился. Отныне он был хозяином.