Великий океан

Алексей взял его за руку. Известие не поразило. Он только, как при всякой опасности, стал сдержанным и серьезным и трезво оценил положение. Услуга Луиса велика; главное, что среди испанцев были друзья, но в форте давно начеку, нападение врасплох невозможно, а в открытом бою люди Росса — не беззащитные индейцы!

— Спасибо, синьор Луис, и вам падре, и донне Консепсии! — сказал он как можно сердечнее. — Сегодня ночью я вернусь домой. И ежели когда придется… Наш форт всегда будет и вашим домом…

Час спустя Алексей уехал из миссии. Стало уже темно, провожавший его слуга скрылся за холмом, но Алексей не спешил, а один раз даже остановил коня, чтобы поглядеть на светившееся в ночном сумраке окно монастыря. Может быть, там была комната Консепсии?.. За деловыми разговорами он так и не расспросил о ней, хотя Луис сам сказал, что сестра живет здесь.

Он вздохнул, но снова все его мысли были о другом. Беседа в монастыре показала, что враги Росса не очень-то уверены в своих силах. Пройдет еще немного времени, может быть год, может быть два, улягутся все эти треволнения, можно будет вдесятеро увеличить посевы, строить настоящие корабли, торговать не только с Калифорнией. Александр Андреевич одобрит его планы. Он сам положил на это всю жизнь. И Алексей отдаст свою. Все у него впереди! И любимое дело, и друзья, и встречи. Разве радость от завершения самого трудного не близко?..

Нет, не близко…

Алексей вернулся в Росс рано утром. Было ветрено. По океану шла серая волна, полоскался над крепостью трехцветный флаг, из труб уносились дымки. Но небо было синее, чистое, розовый отсвет зари лежал на бревнах палисада.

Помощник правителя продрог от ночной сырости, стремился поскорее добраться до дома, погреться. Там, у очага, он расскажет Ивану Александровичу о поездке, о дружеском предупреждении дона Луиса и о личных соображениях по этому поводу. Уверенность в своих силах придавала ему столько бодрости, что даже нездоровье Кускова теперь не пугало. Он за двоих управится в Россе.

За воротами крепости он увидел Фросю. Присутствие жены Савельева в форте его несколько удивило. Ни она, ни муж давно уже не покидали фермы.

— Что случилось, Фрося? — спросил он, отдавая караульному своего коня.

Но та только низко поклонилась и не ответила.

— Да что у вас тут такое? — обернулся Алексей к караульщику, тоже хмуро и медленно перебиравшему уздечку.

— Судно с Ситхи, Лексей Петрович, — нехотя сообщил тот. — Насчет Баранова.

— Что насчет Баранова?

— Сменили!..

Алексей почти побежал к дому. Иван Александрович, видимо, даже не прилег этой ночью. Он сидел в самодельном кресле возле стола, гроздья оплывшего свечного сала свисали с подсвечника, матовыми каплями застыли на сукне. Ставни были открыты — осенью глаза Кускова не так болели, и при утреннем свете Алексей разглядел, как за одну ночь постарел его начальник.

— Знаешь уже, Леша? — Кусков поднял голову, большой рот его покривился.

— Знаю. Кто привез известие?

— На «Соколе» депеша доставлена. По приказанию нового правителя Гагемейстера… Не офицеры мы, Леша, и не дворяне. И не для своей корысти трудились…

Потом он встал, верный соратник Баранова, высокий, немного сгорбившийся, совсем седой, снял с шеи большую золотую медаль, которую носил всегда со дня посещения Гагемейстера, поглубже засунул ее в ящик стола.

— Вместе с Александром Андреевичем получали. За всю жизнь только и было ласки… Теперь расстаемся и с тобою, сынок!

Он протянул ему лежавшую на столе бумагу и, скрывая ярость, отвернулся к окну.

Алексей взял письмо. Это было приказание главного правителя российских колоний в Америке, императорского флота капитан-лейтенанта господина Гагемейстера, лично ему, бывшему подштурману Алексею Емелину. Бумагой предписывалось: немедля отбыть на Сандвичевы острова для ликвидации заселения Круля, а оттуда отправиться на остров Уналашку и вступить в должность помощника правителя конторы. Оставить Росс навсегда.

Росчерк пера, чернильная клякса, три сургучных печати… Дешево стоит человеческая судьба!

Глава восьмая

Отъезд Баранова с Ситхи пришлось отложить. Неожиданно прибывший в Ново-Архангельск на военном шлюпе «Камчатка» капитан Василий Михайлович Головнин несколько расстроил планы Гагемейстера. Честный и прямой моряк, Головнин не одобрил поступок с Барановым и заявил, что будет ходатайствовать о назначении бывшего правителя в Совет компании по американским делам. Гагемейстер знал Головнина и боялся теперь отпустить Баранова в Петербург одного.

Капитан-лейтенант дипломатически заболел. Властью, данной ему Главным правлением, он назначил на должность правителя колоний лейтенанта Яновского, помощника командира «Суворова», и послал его проверить Кадьякскую и Уналашкинскую конторы. Баранову же было предложено сдать все отчеты Хлебникову в течение двух месяцев — срок, необходимый для окончания ремонта «Кутузова». На нем Гагемейстер сам отбывал вместе с Барановым в Санкт-Петербург.