Великий поход

– И бороться я умею! – Индра ринулся на обидчика, который к тому же был на голову выше. Кутса, схватив малыша за плечи, попытался перевернуть его на землю, но не совладал, и чуть сам не растянулся. К своему позору и ко всеобщему восторгу зрителей, наблюдавших за поединком.

– И совсем… даже… не лучше, – задыхаясь от натуги проговорил он, сдерживая Индру и получая при этом пинки по ногам. Кутса был сильнее, и натиск Индры стал ослабевать. Взрослые не вмешивались в ход боевых действий, воспринимая стычку с иронией и даже с умилением. И вдруг произошло то, что заставило всех забыть о потешности этой забавы, чтобы потом разразиться бурным восторгом. Уже побеждавший Кутса, склонившийся над Индрой, почти вплотную приник ухом к носу противника. И малыш не преминул этим воспользоваться. Понимая, что он проигрывает, Индра со всей мочи рявкнул задире в ухо. Рявкнул так, что тот оттолкнул его и схватился за голову. Обведя всех вокруг растерянным взглядом, Кутса вдруг заревел, успев только несвязно пролепетать:

– А чего он…

Это была победа! Неожиданная и бесспорная. Кто бы возразил, что Индра придумал честный приём по своим силам?

– А этот марутий прикормыш способен за себя постоять! – заметил Ашока, скосив взгляд на стоящего рядом Гарджу. Воин услышал то, что было адресовано только его ушам.

Обведя толпу недружелюбным взглядом, Индра вдруг натолкнулся на спокойные и даже равнодушные глаза, для которых всё происходившее не значило ровным счётом ничего. Это были глаза девочки. Столь ухоженной, опрятной и чопорной, что мальчик из горной долины мог бы заподозрить это явление в жизненной неправдоподобности. Они смотрели друг на друга не отводя взгляда.

Наконец Индра очнулся и, переполняемый достоинством направился к отцу.

– Ну что, ты рад своей победе? – спросил Гарджа. – Вот видишь, мы ещё и дня не прожили в Амаравати, а ты уже успел нажить здесь себе врага.

Еду выложили под деревьями, прямо на траве. Женщины в белых окутах носили посуду с творогом и потрохами. Большой бочан, из которого ковшом черпали мутную, пенистую суру, не имел покоя. Суру плескали по мискам, и трава по всему их хождению давно стала мокрой.

К Индре, тихо сидевшему в стороне под деревом, прилёг долговязый размахай с поломанными передними зубами и порезанным лицом.

– Скажи-ка, малый, – дружливо заговорил он, – а кто твоя мать?

Индра повторил фразу, которой его научил Гарджа:

– Отец не успел спросить её имя.

– Да? – задумчиво произнёс великан. – Не успел? А откуда тогда он тебя взял, детей-то пока ещё рожают женщины?

Индра ничего не понял, но решил, что это не очень хороший человек и лучше держаться от него подальше. Мальчик поднялся и пошёл искать Гарджу.

А Гарджа рассматривал приручённых Ашокой оленей.

– Вот эта может укусить, не подходи ближе, – сказал хозяин дома. Перестав всего бояться, они совсем потерялись в выборе манер. Потому что Праджапати не научил их, как поступать, преодолев страх.

– Да, – вздохнул Гарджа, – со страхом иногда жить проще.

Ашока пришурил глаза:

– Послушай, рано или поздно мальчишку начнут искать. Ты знаешь, чей он сын?

– Нет.

– Он сын Виштара.

– Но ведь от него отказалась мать. Мне так сказали.

– Это ничего не значит. Он сын вождя. Его родичам сейчас приходится туго. Вражда родов.

– Вражда? С кем?

– Да, давно ты не был в Амаравати.

– Мальчик останется у меня. Мы сделаем из него марута. По всем правилам… Они от него отказались.

– Его родичам понадобится сын Виштара.

– Они от него отказались.

– Они могли его спрятать. Таким образом. Чтобы сохранить сына вождя.

Гарджа задумался, потом покачал головой:

– Нет, они от него отказались. Теперь он марут.

Человек с татуированным лицом не стал больше спорить.

* * *

Индра уснул только под утро. На новом месте не спалось. Да и лежак ему определили не из самых мягких. Ашока сказал, что у марутов нет постелей. Они спят на том, что носят с собой. Индра сразу же понял, зачем Гарджа таскает такой плотный и длинный плащ. Но у мальчика не было хорошего плаща. В пути Индра подвёртывался отцу под бок и ни о чём не думал. Индра вовсе не думал, что настоящим домом воину служит только его одежда. Теперь же для Индры не нашлось ни подстилки, ни охапки сена. Здесь не принято было зависеть от других. В том, что касалось твоего удобства и благополучия. Потому мальчик улёгся прямо на землю, взрыхлив её предварительно ножом.

Индре полагалось ночевать среди таких же, как и он, мальчиков, в отведённом для их ночлега доме. Дом этот вообще не имел стен и скорее походил на стойло для приручённых оленей. Его земляную кровлю подпирало великое количество столбов. Ровных, скользких и гладких, словно их натёрли жиром. Всё это очень походило на стойло. Только без опойников и кормушек.

Мальчики поснимали с себя перекрученные накидки, развернули их и, перевязав узлами концы в обхват столбов, вывесили свои ночные гамаки. Индра старался не встречаться взглядом с Кутсой, который с гамаком возился дольше других. Кутса сопел, закручивая тугие узлы, и тоже не смотрел на Индру.