Великий притворщик. Миссия под прикрытием, которая изменила наше представление о безумии

Но что бы было, если бы издатель Блай не вмешался? Сколько времени она провела бы на острове? И что бы сталось с другими запертыми на нем женщинами? Граница между вменяемостью и невменяемостью была куда менее научной, менее измеряемой, чем кто-либо хотел признать. В обзорной статье «New York World» было сказано, что разоблачение Блай показало – эксперты не могут определить, кто действительно сумасшедший, а кто нет, из чего вытекает вопрос о том, обладают ли врачи хоть какими-то научными достижениями в области психической диагностики, которыми можно воспользоваться.

Правда в том, что тогда, в XIX веке, психиатры все еще не знали, что делать с ордами людей, которыми заполняли психбольницы. И неудивительно, что другие отрасли медицины не нуждались в этих «экспертах по вменяемости», у которых не было никакого реального опыта. За несколько лет до расследования Блай Луи Пастер успешно продемонстрировал микробную теорию заболеваний, которая привела к открытию вакцины от холеры и бешенства, перевернув медицину появлением профилактики. За пару десятилетий медицинская наука почти избавилась от пагубной практики кровопускания и за десятилетия до госпитализации Блай определила лейкемию как заболевание крови, что помогло открыть новую патологию. Стоило медицине шагнуть в новый век, и невидимое сразу стало явным. В это же время алиенисты оставались слепы со своими психбольницами и «кроватками» и не имели надежной теории, которая хоть что-то объяснила бы.

В первый же день Нелли Блай быстро усвоила, каково быть отвергнутой человечеством.

Не считая денег, брошенных на решение проблемы, после расследования Блай ничего не изменилось. Как мы увидим позже, через столетие в самое сердце психиатрии угодит куда бо́льшая мина.

Один из самых совершенных и богатых городов мира узнал о жестокости, обрушившейся на его граждан, и просто пожал плечами.

Как и мы сегодня.

3 Вместилище безумия

Острова Блэквелл больше не существует. В 1973 году его переименовали в честь Франклина Д. Рузвельта, а там, где Блай провела десять мучительных дней, теперь стоит роскошный жилой комплекс. Но увиденные ею мучения никуда не делись. Вопросы, на которые она пыталась ответить: что значит быть вменяемым или невменяемым и что значит заботиться о страдающем человеке, который часто пугает нас, – остаются открытыми.

Безумие преследует человечество, сколько люди записывают свою историю. И столько же времени от нас ускользает, что его вызывает, где оно находится (если можно так сказать). Всю историю объяснение передается как мяч тремя игроками: разумом и душой, мозгом и окружающей средой. Сначала считалось, что это сверхъестественное состояние – прямое следствие вмешательства Бога или дьявола. Благодаря раскопанным черепам, датированным примерно 5000 годом до нашей эры, нам известно, что одним из ранних методов лечения было сверление отверстия в голове ради освобождения поселившихся там демонов. Эта процедура называется трепанацией. Другой способ избавиться от внутренних демонов – принести в жертву ребенка или животное, чтобы злой дух обменял одну душу на другую. Древние индусы считали, что в припадках виноваты грахи – духи, чье имя буквально переводится как «те, кто захватывает». Древние греки считали, что безумие снизошло на них с гневом и местью богов. Это же убеждение, продолжилось в иудаизме и христианстве. «Потеряй веру или стань надменным, и поразит тебя Господь», – гласит Ветхий Завет. В книге пророка Даниила Бог наказывает Навуходоносора («Силен смирить ходящих гордо»), наделяя его безумием, превратившим того в бредящего зверя, лишенного человеческой способности рационально мыслить. Экзорцизм, ритуальные пытки и даже сожжение на костре – вот способы, использовавшиеся для освобождения беспокойных умов от дьявола. Тех, кто неудачно пытался покончить с собой (а это рассматривали как действие, подстегнутое самим дьяволом), протаскивали по улицам и подвешивали за ноги.

Мыслители эпохи Просвещения обратили безумие в иррациональность: о нем стали думать скорее как о побочном продукте распада разума, чем об итоге одержимости. Рене Декарт утверждал, что разум и душа нематериальны, изначально рациональны и совершенно отличаются от физических тел. Хотя религия все еще играла важную роль в этих размышлениях, такая дихотомия позволила безумию стать «однозначно законным объектом философского и медицинского исследования», – пишет Рой Портер в «Краткой истории безумия».