Великий путь из варяг в греки

Такое распределение представляется вполне логичным. По крайней мере, трудно оспорить выводы автора о том, что легенда о посещении Руси Андреем Первозванным не могла возникнуть ранее конца XI века. Ведь как в тексте ПВЛ («Зде бо не суть учили апостоли, ни прорици прорекъли»), так и в «Чтении о житии и о прогублении блаженнюю страстотерпца Бориса и Глеба» Нестора («Не беша бо ни апостоли ходили к ним, никто же бо им проповедал слова Божия») одинаково указывается, что на территории Руси не бывали апостолы. Стало быть, в момент создания этих произведений (последняя четверть XI века) легенды О посещении Руси Андреем не существовало.

Что касается датировки на основании упоминания варягов, тут Никитин опирается на факты, собранные еще великим знатоком Византии В. Г. Васильевским. Тот обнаружил, что в Византии варанги впервые упоминаются в императорском хрисовуле (документе, освобождающем от постоя воинских отрядов) в 1060 году. А все более ранние упоминания встречаются только в текстах, написанных значительно позже этого времени, даже если и относятся к рассказам о более ранних событиях.

На Русь же, по мнению целого ряда авторов, к которым примыкает и А. Л. Никитин, термин «варяг» проник не с севера, а как раз с юга. Повторять все аргументы этих историков долго, это тема специальных исследований. Скажу только, что мне они кажутся более убедительными, чем доводы их противников о собственно скандинавском происхождении термина «варяг». Почему-то скандинавы его никогда не использовали для обозначения тех, кто не послужил в Византии или на Руси. Это скорее указывает на заимствование в скандинавских языках данного слова («вэринг», «верный») из другого языка для обозначения конкретной категории людей, связанных с заграницей. Ну на самом деле: заимствовали в императорской России определенный род легкой конницы у венгров, так и назвали их гусарами. А посаженную на коней пехоту взяли у французов, и именовали драгунами. Все на том языке, откуда позаимствовали само явление. Так и тут!

В общем, все указывает действительно на XII век. То есть автор текста про путь «из варяг в греки» описывает либо современную себе ситуацию (но сами сторонники существования пути считают верхней границей его функционирования XI век, а обычно относят прекращение поездок к концу X века), либо некие «преданья старины глубокой».

Либо, наконец, летописец подбирает фон для повествования о хождении на Русь апостола Андрея, чтобы обосновать древнюю принадлежность Руси к христианскому миру. Многие исследователи легенды согласны: введение ее в ПВЛ сделано для поднятия престижа Русского государства.

«Греческие сказания не давали никакого основания утверждать, чтобы св. Андрей путешествовал в нашу Русь нарочным образом; измыслить это, помимо сказаний, составители Повести тоже находили слишком невероятным и неправдоподобным. Оставалось измыслить посещение случайное, мимоходное: и вот появилось путешествие из Корсу ни в Рим, держанное им через Киев и Новгород… составители Повести <…>, имея недостаточные географические сведения, считали его только немного более длинным, чем прямой путь по морю Средиземному», — указывал Е. Е. Голубинский[13].

В любом из трех случаев надежность текста как исторического источника невелика.

Г. Чего не знал летописец

Кстати сказать, описание пути «из варяг в греки» в Повести временных лет — единственное письменное «свидетельство» его существования, что я позже и покажу. А пока обращу сразу внимание читателя на ряд моментов. Во-первых, в тексте говорится о том, что есть некий (не описанный) путь «из варяг в греки» и есть дорога по Днепру и далее до Варяжского моря. Ниоткуда не следует, что это один и тот же маршрут. Больше того, не понятно, зачем бы было летописцу так писать, если бы речь шла об одном и том же пути?