Великий путь из варяг в греки

Поклонники летописей, защищая легенду о хождении святого Андрея, говорят о знании летописцем реалий. То есть того, что возможен путь вокруг Европы. Но тогда мне бы хотелось поинтересоваться: может, эта возможность прийти в Константинополь через Рим и есть тот самый «путь изъ Варягъ в Греки», с которого начинается летописное повествование? О чем, кстати, писал еще такой крупный знаток Византии, как В. Г. Васильевский: «Скандинавские искатели приключений отправлялись в Константинополь далеким окольным путем через земли Венедов, через Саксонию, Францию, земли Лангобардов, Рим, Апулию…»[17] То есть с севера на юг лучше идти одним маршрутом, а с юга на север можно и другим, хотя и не обязательно только им. Тогда летописец действительно окажется человеком, не сведущим о подробностях, но вполне представляющим общую картину. Только сторонникам существования пути «из варяг в греки»-то от этого какой толк?

Кстати, с подробностями у летописца как раз дело обстоит, ну, очень плохо. Чего стоит один только пассаж о едином месте зарождения Днепра, Волги и Западной Двины? Достаточно проделать ту же операцию, которую проводили историки, искавшие маршрут пути «из варяг в греки»: взять карту. И тут же оказывается, что от истоков Волги до истоков Двины километров 40–45, а от истоков Днепра до истоков Двины — все 150. Истоки Днепра даже в рамки Валдайской возвышенности не укладываются, в то время как Волга и Двина начинаются почти в середине ее. Ничего себе получается лесок, да?! Оно, конечно, можно чуть ли не всю тогдашнюю территорию севера Руси одним лесом посчитать (по сути дела, так оно и было). Но это уже никак не географическое понятие, а прямая комбинация из пальца и потолка.

Д. Этот загадочный Волковский лес

Что же касается географического понятия, то границы летописного Оковского (Волковского) леса попытался установить один из ведущих археологов, занимающихся Северо-Западом Руси, Л. В. Алексеев. И даже карту составил (см. карту 1а[18]).

Правда, из книги видно, что для установления этой границы автору приходилось во многих случаях опираться только на упомянутый текст летописи. «Так как из него вытекала Западная Двина, то лес этот распространялся, следовательно, западнее ее истоков»[19]. Или: «То обстоятельство, что из него вытекал Днепр, показывает, что лес доходил… до верхнего… течения р. Вазузы…»[20] Практически, кроме летописи, Алексеев ссылается только на Герберштейна, то есть на описание иностранцем Московии XVI века. Да еще на несколько топонимов вроде села Оковцы на реке Пы-рышне, притоке правого притока Волги реки Песочной, или «Волконского кругляка» — башни в Витебске XVII века, от которой шла дорога на Смоленск через реку Касплю.

Карта 1a. Карта летописного Оковского леса: 1 —реконструируемая часть Оковского леса; 2 — рудименты Оковского леса; 3 — скопления поселений Оковской земли (по распространению курганов); 4 — скопления несмолениских поселений (по распространению курганов); 5 —реконструкция волоков; 6 — граница Смоленской земли (по А. Н. Насонову); 7 — феодальные центры Смоленской земли, возле которых есть остатки городищ; 8 — современные топонимы Смоленской земли

Что ж, Сигизмунд Герберштейн действительно пишет, что «если пойти от Ржева Дмитриева на несколько миль к западу, то можно встретить лес, именуемый Волконским; из него начинаются четыре реки»[21]. Вот только дальше он рассказывает, что от истоков Волги (Фронова болота) до истоков Днепра («селение Днеперское») — 10 миль, а от них обоих до «озера Двина» (истоков Двины) — столько же. И Ловать у него (странно, что Алексеев почему-то считает четвертой рекой Межу или Торопу, хотя у Герберштейна написано «Ловать» и пользуемся мы с уважаемым автором одним и тем же переводом 1908 года) вытекает то ли из Фронова болота, то ли из местности между ним и озером Двина.