Великий путь из варяг в греки

Есть еще в курганах и торговые гирьки, и некоторые привозные вещи. В том числе, с юга (амфора с кириллической надписью). Делают в Гнездове изделия по скандинавским мотивам. Сторонники норманнской теории предпочитают считать, что это скандинавские мастера поселились среди славян и испытали их влияние. Хотя с таким же успехом можно полагать восприятие славянскими ремесленниками скандинавских образцов.

При этом уже в X веке появляется масса захоронений, в которых нет фибул или молоточков Тора, хотя обрядность похожа на скандинавскую. Их считают (и справедливо) могилами высшего слоя славянских дружинников, решивших копировать «скандинавов». Что мешает считать и некоторые хотя бы могилы со скандинавскими вещами принадлежащими славянам же, только пользующихся привозным добром, мне лично не понять.

Нельзя не отметить еще и то, что вся керамика Гнездовского могильника — славянская. В 90 процентах случаев она сделана на гончарном круге. Между тем в Бирке 90 процентов посуды вылеплено вручную.

Причем находится славянская керамика и в тех могилах, которые традиционно считают скандинавскими. Но ведь даже Ю. Э. Жарнов, при всем его крайнем норманизме, говорит: керамика — основной датирующий фактор. «Своей массовостью она служит надежнейшим этническим признаком», — считает А. В. Арциховский.

В общем, это, безусловно, интересное городище может, кончено, служить аргументом в пользу проживания ограниченного числа скандинавов в верховьях Днепра. Но если учесть время расцвета Гнездово (920–950 годы, то есть время летописного князя Игоря) и все прежние наши наблюдения, сложно утверждать, что оно играло столь уж огромную роль в функционировании пути «из варяг в греки». Если и играло, то как раз на Волго-Балтийском маршруте. А потом, во второй половине X века, вверх по Днепру стала распространяться власть киевского князя. И захоронения гнездовских «бояр» становятся похожими на могилы некрополей Киева и Чернигова, в которых нет специфически скандинавских черт.

и. Молоточки Тора и каролингские мечи

Ничего определенного не говорят о скандинавском происхождении большого числа похороненных на территории Руси людей и находки в других могилах и городищах. Да, в целом ряде мест встречаются фибулы, подвески с «молоточками Тора», кое-где есть пара вещей с руническими надписями. Но, как справедливо заметил тот же Сойер, «очевидно, что находки в захоронениях на территории России или Ирландии мечей или фибул скандинавского производства еще не доказывают того, что люди, погребенные в этих могилах, были скандинавами или имели скандинавских предков. Предметы такого рода могут переходить из рук в руки, нередко оказываясь очень далеко от народа, который их изготовил или пользовался ими первым. Это может показаться ясным как день, но порой об этом забывают. Некоторые ученые воспринимают обнаружение скандинавских предметов, особенно в России, как доказательство тесных связей со Скандинавией»[175].

К тому же в средневековых западноевропейских документах зафиксировано, что среди лютичей было племя, которое молилось Водану, Тору и Фрейе. Так что молоточки могли принадлежать и таким людям. Между прочим, гривна с молоточками Тора была обнаружена в Ладоге в «Большой постройке» на Варяжской улице, которая даже Лебедевым признается близкой культовому сооружению у славянского городища Гросс-Раден под Шверином. А то, в свою очередь, имеет параллели в кельтских святилищах.

А вообще-то амулеты в виде молоточков еще в первой четверти VIII века уже появились у славян на юго-западе. Если точнее, то у хорутан, нынешних словенцев. Те контачили с баварами и от них-то, как считают исследователи, восприняли германские обереги. Но… ««Молоточки Донора» легко становились для славянина «молоточками Перуна», — пишет С. В. Алексеев[176]. То есть славяне воспринимали их как свои.

Очевидно, и изготавливали. «Находки IX в. в Микульчице (Великая Моравия) показывают единые корни почитания болтами, славянами и скандинавами бога-громовника и его атрибутов. Фигурка Перуна… снабжена молотом», — указывает В. И. Кулаков[177]. «Молоточки Тора» встречаются, к примеру, во множестве на фибулах ливов!