Великий путь из варяг в греки

То есть люди, пользующиеся скандинавскими вроде бы вещами, присутствуют на Руси в небольшом количестве, нигде не составляя, если судить по распространенности их вещей, существенной прослойки. Причем в IX веке их совсем немного, в X — побольше, а в XI — уже совсем вроде бы нет. Последнее особенно интересно, поскольку мы же знаем из летописей, что как раз во времена Владимира и Ярослава Мудрого скандинавы служат русским князьям! Но раскопки их вещей практически не дают.

Между прочим, если говорить о раскопанных вещах, то «в Южной Швеции выявлен значительный комплекс западнославянских древностей IX–XI вв. Южнобалтийская керамика известна в большом количестве вплоть до Средней Швеции, а в X в. она преобладала в Бирке»[191]. В Лунде, по утверждению В. В. Седова, найдено 10 тысяч (!) глиняных горшков славянского типа.

Кстати, и на Руси эта керамика встречается гораздо чаще, чем те же «молоточки Тора». В Пскове она составляет более 80 процентов, в Городке на Ловати (том самом, единственном в среднем течении реки, который стал потом Великими Луками) — 30, в Городке под Лугой — 50. Масса ее в Ладоге, Дубовике (на Волховских порогах), Изборске. Причем это данные не каких-нибудь злостных антинорманистов, а того же Г. С. Лебедева, к примеру.

А ведь именно керамика является одним из самых надежных признаков той или иной археологической культуры, а в более позднее время — народности. Пожалуй, даже более надежным, чем тип захоронения (последний явно менялся при смене верований). И это правильно. Хотел бы я видеть купца, который потащит горшки через море. Не долго же он поторгует.

Нет, керамику, скорее всего, делали на месте. И если в Швеции много обычной домашней посуды южнобалтийского типа, то, очевидно, что либо ее делали там славяне, либо шведские ремесленники хорошо перенимали чужие формы и приемы. Но в первом случае трудно говорить о господстве викингов над Балтикой, а во втором ясно, что точно так же (даже с большей вероятностью) формы скандинавских украшений могли перениматься мастерами на других берегах моря.

Керамикой славянские следы в Бирке не ограничиваются. «Характерная особенность «элитарной культуры» Бирки — ее насыщенность восточными и особенно восточноевропейскими элементами… В погребениях Бирки представлены восточноевропейские дружинные наборные пояса, сумки-ташки, восточного покроя шаровары, запашная одежда (типа кафтана) с бронзовыми пуговицами и тесьмой по краю, меховые «русские шапки», женские плиссированные льняные и шелковые рубахи, бусы и другие виды украшений», — указывает Лебедев[192].

Седов перечисляет подробнее. Так, в Скандинавии обнаружено более 30 славянских подвесок-лунниц. Есть еще масса височных колец — характернейшего предмета славянского женского костюма. В Бирке в двух богатых мужских могилах найдены украшения с зернью, которые в Скандинавии не делались до второй половины X века. Причем у одного «владельца» этих украшений еще и топор салтовского типа.

Вообще, в Скандинавии найдено 12 топоров с оттянутым вниз лезвием, придуманных на Руси, и много иного оружия. В основном тоже столь любимых викингами топоров.

Рис. 3. Женская одежда из Бирки (Швеция) — славянского покроя рубаха и платье, скрепляющееся скандинавскими фибулами

Так что же получается: это славяне составляли дружину в Бирке? По крайней мере, логика у этого вывода такая же, как и у рассуждений норманистов относительно места скандинавов в Новгороде и Киеве.

Ну, и, наконец, в Бирке уже в самых ранних могилах (IX в.) обнаружены остатки вышитых полотняных рубашек (см. рис. 3). «Этот чуждый для Скандинавии вид одежды, очевидно, был позаимствован у восточных славян», — пишет Херрман[193]. А может, славянки его там и носили? Так же, как не были шведами те, кто принес в VIII–X веках обычный для арабско-персидских территорий кафтан, отороченный шелковой лентой. Ведь отделка женских сарафанов местного покроя под влиянием арабско-персидского кафтана (или византийского кавалерийского плаща) видоизменяется в Бирке, так же как и в Польше и Поморье.

ВВЕРХ ПО РЕКАМ, ВЕДУЩИМ ВНИЗ

Честно говоря, предыдущие два раздела можно было бы и не писать. Просто сослаться на ряд (ну, может быть, довольно длинный ряд) работ и предоставить читателю возможность самому порыться в литературе. Проблемами поиска письменного или археологического доказательства существования пути «из варяг в греки» (или его отсутствия) занимались многие. Вопрос не в отсутствии материала, а скорее в его интерпретации.