Великий Сатанг

Допив рубиновое вино из корней ла, те столпы Империи, у которых хватало достоинства уйти красиво, отбрасывали чаши и, подбирая полы оранжевых мантий, спешили к змеиным площадкам…

Пытаясь не слышать истерических взвизгов и прощальных возгласов, доносящихся с улицы даже сквозь плотные жалюзи, коммодор Мураками ерошил белокурую челку, наползающую на низкий лоб. Доклад, который неизбежно потребуют бюрократы на Гее-Элефтере, никак не хотел писаться, и на полу, прямо около стола, уже валялось почти два десятка скомканных, изорванных листов, исписанных крупным, немного корявым почерком.

Не за что было себя корить и не в чем каяться.

Вспомогательный танковый корпус Демократической Конфедерации Галактики сделал в этой войне все, что мог, а может быть даже и сверх того. Но изложить сие на бумаге оказалось очень непросто. К тому же мешал назойливый Хранитель Чертога, мельтешащий перед глазами и никак не желающий убираться.

Глядя на трясущийся подбородок вельможи, Улингер Мураками неожиданно остро пожалел, что не располагает правом пороть подданных императора.

Черт возьми, а ведь у прапрадеда, служившего главным советником при правительстве Падиона всего лишь каких-нибудь сто лет назад, такое право имелось. О, святые, добрые времена!

- Мне не до вас, милейший!

- Но подумайте же, коммодор! Вы же понимаете, что император…

- Ваш император получил в свое распоряжение три каюты люкс и грузовой отсек, и мне безразлично, какой дрянью он собирается все это забить! Ни одного лишнего метра у меня нет!

В первый раз за долгую карьеру Хранителя Чертога кто-то смел возражать ему. Царедворец был настолько ошеломлен, что позволил себе забыться.

- Да вы соображаете ли, коммодор, сколько стоит эта коллекция пилочек для ногтей?! Сорок семь тысяч уникальных экземпляров!

- Я не могу разместить людей, любезный, ваших же людей, кстати, а вы талдычите о пилочках. Посмотрите, что творится!

Хранитель Чертога усмехнулся, даже не подумав поглядеть на вопящую за окном толпу.

- Разве это люди? Что они в сравнении с коллекцией императора? Кстати, ваше превосходительство смогло бы выбрать несколько образцов для себя, на память о нашей великой дружбе…

- О, вот как?

Мураками стал необыкновенно любезен, и Хранитель, почуяв это, немедленно расправил плечи.

- Знаете что? - Улыбка коммодора расцвела подобно пиону. - А не запихать ли вам, дружище, все сорок семь тысяч пилочек в задницу своему вшивому императору? Вон!!!

Спустя минуту, посидев, массируя виски, и несколько успокоившись, коммодор сообразил, что последний период рапорта, так долго не шедший на ум, сформировался.

«Таким образом, в силу объективных причин, а равно и вследствие недоброкачественности туземной живой силы эффективность действий отдельного танкового корпуса оказалась ниже предполагаемой».

Поставив число и подпись, Мураками усмехнулся, подумав, что в старые добрые времена после такого рапорта прапрадедушка, вполне вероятно, совершил бы харакири…

Начальник Генштаба не знал, что такое харакири.

Зато у него был зеленый паучок кюй-тюи.

Редкостная честь! Завидная привилегия! В крохотной чернолаковой шкатулке обитало бесценное наследие предков - нежное, изящное, хрупкое, как невинность первого поцелуя на заре. Ни в чем не виня себя, раздав все долги и осчастливив напоследок страстным визитом большинство почтенных супруг, несостоявшийся губернатор Пао-Туна готовился замкнуть цепь благородных предков и слиться в заоблачном единстве с теми, кто некогда пестовал его.

Пожалуй, единственное, что не позволило ему уйти, как повелевала традиция, с первым стоном утренних цикад, был крошечный остаток надежды. Дивизия Тан Татао, въедливого педанта и сухаря Тан Татао, чья родословная оставляла желать много лучшего, а дурной характер вечно портил заседания военной коллегии, вот уже четвертые сутки не подавала вестей. И нельзя было исключать, что упрямый генерал Тан, зарывшийся со своими головорезами-егерями где-то в снежных теснинах, сумеет все же нанести контрудар по ворвавшимся в Барал-Гур бандитам.

Начальник Генштаба, сознавая всю зыбкость таких расчетов, умолчал о них на последней аудиенции, но, никем пока не опровергнутые, они имели право на существование. В конце концов, пятнистых не так уж и много - тысяч тридцать, не более, и не менее трети они положили на подступах к городу, а в дивизии Тан Татао почти восемь тысяч горных стрелков…

Прерывисто всхлипнул радиотелефон.

- Докладываю: мы разбиты, - спокойным, несколько даже скучным тоном сообщила трубка; голос Тан Татао был плебейски скрипуч и занудлив, словно на заурядном разборе полетов после учений. - Докладываю: остатки дивизии отошли в порядке. Прорваться к столице возможности не имеем. В сложившейся ситуации считаю единственно возможным, перегруппировав войска, сражаться до победного конца, согласно заветам предков…