Великий Север. Хроники Паэтты. Книга VII

Неспешен был ход времени для двух королей ночного мира, взиравших сейчас на то, как умирают их подданные, но видя лишь тени, заметаемые мириадами белоснежных крупинок. И всё же в гуще этой схватки, в этой преисподней, время текло совсем уж томительно и невыносимо. Настолько, что несчастные во всех деталях успевали разглядеть зазубренное, покрытое кровью лезвие мясницкого ножа, приближающееся к их незащищённому горлу. Настолько, что осколки зубов медленно, будто снежинки, разлетались после удара молота в лицо.

Для тех же, кто падал в перемешанную десятками ног грязь, судорожно дыша и выблёвывая кровавую пену изо рта, время и вовсе постепенно останавливалось, застывало как стекленеющий взгляд, превращалось в ничто.

А на больших часах Императорской башни стрелка двигалась бесстрастно и равномерно, влекомая лишь грузами и противовесами, а не страстями и людской суетностью. Для них, этих часов, изменения течения времени не существовало. И они отмерили меньше получаса этой битве Большого Вызова.

Наступила тишина, и сквозь вой ветра едва доносились хрипы и стоны тех, кто ещё не умер. Увы, из-за плохой видимости битва получилась необычайно кровавой — поди разбери в этой снежной круговерти, все ли уже покидали оружие, или кто-то ещё продолжает биться с тупой упёртостью обречённого!..

Наступившая тишина возвестила завершение битвы. Постояв ещё немного, Челдон медленно направился туда, где темнели груды тел, среди которых, словно стволы на пожарище, возвышались немногие, оставшиеся на ногах. С каждым шагом радость разгоняла удары его сердца — поначалу он ещё боялся ошибиться, но теперь, подойдя ближе, ясно видел, что среди стоящих — его люди. И его люди воздевают вверх руки, в которых зажато оружие. Призраки победили!

Шагая вдоль этой арены смерти, Челдон увидел короля Золло. Тот уныло стоял, уже осознав, что проиграл.

— Это был не ваш день, Золло, — злорадно усмехнулся Жрец. — Признаёшь ли ты поражение?

— Признаю, — глухо ответил тот.

— Хорошо, — радость клокотала в груди короля Призраков. — Ты можешь похоронить своих людей прямо здесь, мы не станем возражать.

— Придётся делать общие могилы, — бесцветным голосом ответил Золло. — На всех тут места не хватит.

— Ничего, — ухмыльнулся Челдон. — Парни будут не в обиде. «Ибо все мы едины и все неразличимы для Белого бога. Отличит же он нас лишь по делам нашим».

— Ты сделал сегодня страшное дело, Жрец… — Золло мрачно взглянул на недруга. — Надеюсь, Арионн вспомнит об этом в свой час.

— Не беспокойся, — теперь улыбка Челдона стала похожа на волчий оскал. — Когда придёт время, я отвечу перед Белым богом. А пока позаботься о том, чтобы исполнить мои требования.

— Они будут исполнены, Жрец, ты же знаешь. Я чту обычаи. Мы сделаем всё, о чём ты просишь.

— Значит, эти парни отдали жизнь не напрасно, — удовлетворённо кивнул Челдон, останавливаясь в шаге от Золло. — Да не уйдёт Белый Путь из-под их ног! А тех, кто ещё жив, ты можешь забрать хоть сейчас.

— Я пришлю людей, — словно не в состоянии больше выносить присутствия этого человека, Золло крутанулся на каблуках и быстрым шагом направился прочь.

***

Вечером в кордегардии Собачьего квартала собралось почти два десятка человек — едва ли не все, за исключением тех, кто нёс службу. И все слушали лейтенанта Сварда — тот рассказывал о бойне на кладбище, случившейся сегодня днём.

— Точного числа убитых никто не знает, — говорил Логанд. — Но, похоже, там может быть не меньше сотни. А раненых и того больше. Я точно знаю, что из Призраков на ногах осталось человек пятнадцать, не больше, и почти все они имеют ранения. Среди Котов и вовсе нет ни одного целого. Думаю, что половина из тех, что ещё дышит, может отправиться за Белый Мост в скором времени. Это было настоящее побоище! Ублюдок Челдон загнал их на пятачок чуть больше этой комнаты!

Разумеется, последнее было явным преувеличением (точнее, преуменьшением), но в целом Логанд был прав — сделай Жрец местом поединка ту же Зерновую площадь, которая была заметно больше, и число жертв могло быть меньше. Не то чтобы стражники очень уж переживали за жизни этих подонков, но всё же кажущаяся бессмысленность произошедшего удручала.

Линд сидел и, кажется, не мог до конца постичь слов лейтенанта. Он не мог представить себе эту гору трупов, не мог представить себе ту страшную безысходность, что испытывали режущие друг друга люди. Но главный вопрос, который почему-то неотрывно преследовал его на протяжении всего рассказа — как они там понимали, кого следует бить, а кого — нет? Как различали — где свой, а где чужой? В этакой схватке, где люди скучены, будто рыбы в бочке, где кругом лишь чьи-то спины, загривки, руки с ножами — куда бить? Он пытался представить себя в этой свалке — и не мог.

Что бы он, сержант Линд Ворлад, стал делать, если бы оказался в такой ситуации? Даже просто думая об этом, юноша ощущал парализующую беспомощность. Наверное, он просто завалился бы на землю, стараясь притвориться мёртвым, или же попытался уползти подальше от этого страшного места…