Великий Шу

Юрек щелкнул пальцами:

— Тогда полечу домой. За деньгами.

Петр Грынич тем временем направился в писчебумажный магазин, где купил пачку бумаги для пишущей машинки и обычную пластмассовую линейку, после чего прогулочным шагом миновал известную кондитерскую и вернулся в гостиницу. В своем номере он засучил рукава рубашки и принялся за работу.

Микун не понравился ему с первого же взгляда. Таких самодовольных, маленьких, толстеньких и богатеньких глистов он давил всю жизнь. Дом, соседствующий с владениями Микуна, его тоже разочаровал, и он решил его просто-напросто не покупать — зачем же по доброй воле жить там, где противно? «Как безнадежно выглядит пустое жилье, еще не ставшее ничьим домом», — философски отметил он про себя и вдруг услышал за спиной:

— Сколько вы хотите? — Кондитер не счел нужным соблюсти даже элементарные формы приличия.

— Сколько я хочу? — недоуменно переспросил Грынич.

— Да-да. Вот именно. Сколько?

Петр спокойно разглядывал налитое злобой лицо, по которому бегали живые и хищные мышиные глазки.

— Простите, не понимаю.

— Нечего тут из себя изображать! Я вас по-польски спрашиваю: сколько вы хотите?

Грынич наслаждался грубостью и невыдержанностью этой свиньи.

— Я, простите, ничего не хочу. Я приехал сюда купить этот дом, потому что был объявлен аукцион. Что я могу от вас хотеть?

Микун внимательно посмотрел ему в глаза и внезапно успокоился:

— Хорошо, хорошо. Сейчас объясню. Правление кооператива назначило за дом начальную цену триста двадцать тысяч. Во время аукциона она несколько поднимется. Я вам предлагаю двадцать «кусков», чтобы вы перестали этим интересоваться.

Петр пожал плечами:

— Мне не нужны ваши деньги. Я приехал купить дом. Я еще подумаю, но если он мне понравится и я решусь, то буду на равных со всеми правах участвовать в аукционе,— он произнес это и простодушно и убедительно.

Микун вздохнул как человек, которому приходится разжевывать и объяснять какие-то очевидные вещи.

— Давайте начистоту. Этот дом покупаю я. Я его покупаю для своей дочери. Вы здесь человек посторонний, и шансов у вас никаких. Теперь понятно?

Грынич недоуменно покрутил головой, показывая, что он не вполне понимает собеседника.

Микун тихо чертыхнулся, достал из кармана пачку денег, отсчитал двадцать бумажек, зло покосился на Грынича и добавил еще пять, после чего резким движением засунул их в карман его пиджака.

— И завтра вы мне мешать не будете,— добавил он.

Совершенно ошеломленный вульгарным жестом кондитера, Грынич сделал шаг назад вынул из кармана деньги и посмотрел на них с непередаваемой грустью.

— Деньги как тень бегут за нами, в то время как мы бежим от них,— произнес он так, как будто читал со сцены монолог Гамлета.

Микун бросил на него быстрый подозрительный взгляд:

— Что? Что-что?

— Нет, ничего. Это я так. Мне не нужны ваши деньги. Я приехал сюда, чтобы истратить деньги, а не заработать.

— А выходит так, что заработаете. Это же еще лучше!— упорствовал Микун.

Петр протянул ему пачку.

Лицо Микуна налилось кровью.

— Повторяю, что вы здесь посторонний, чужой. И шансов у вас никаких. Такова жизнь. Игра! Понимаете?!

— Вы называете это игрой? Какой игрой? При чем здесь игра?! Речь ведь идет только о покупке дома,— Грынич был очень серьезен.

Микун ничего не понимал.

Петр еще раз протянул ему деньги, но кондитер отвернулся. Он пожал плечами и разжал пальцы, сделав при этом брезгливую мину, как будто держал в руках что-то грязное. Бумажки посыпались на землю. Уходя, он не дал себе труда обернуться, будучи и так уверенным, что Микун подбирает их, кляня при этом все на свете.

***

Петр вернулся в гостиницу и попросил у администратора расписание поездов. Ему захотелось как можно быстрее уехать отсюда. Все равно куда. Структура оказалась гораздо более гибкой и всеобъемлющей, чем ему представлялось. Она безотказно действовала и здесь, на краю света, где обрывались железнодорожные пути и откуда дальше не вела уже ни одна дорога. Дежурная молча протянула ему расписание. Ежедневно в городишко прибывали два поезда. Тот, которым он сюда приехал, двенадцатичасовой, и второй, прибывающий в пять вечера. Здесь была конечная станция, и отсюда поезда шли обратно. До отправления второго, вечернего, поезда у него было около часа.

Девушка посмотрела в окно на совершенно пустую площадь:

— Сюда к нам лучше всего на машине. Туда и обратно. Поезда-то, как улитки, ползают. Вообще-то у нас туристов много бывает. Сейчас вот только что-то никого нет...

Петр кивнул, как бы благодаря за информацию.

— Я все-таки поездом.

— Ой! — спохватилась девушка.— Ведь рассчетный час уже начался!

— Ничего, я заплачу до завтрашнего дня.

В этот момент дверь холла распахнулась, и вслед за Микуном в гостиницу вошел какой-то невысокого роста человечек, семенивший за владельцем кондитерской, как собачонка за хозяином. Они остановились перед Грыничем, и Микун с наигранным восторгом и удивлением закричал:

— Вот удача! Как хорошо, что мы вас встретили! Посмотрите, тут кое-что, по-моему, должно вас заинтересовать.