Великий Сталин

А они предпочитали высматривать и выгадывать, куда отправиться на заработки: то ли в Днепропетровск, то ли в Днепродзержинск, то ли в Запорожье, то ли в Мариуполь… Опытных-то старых металлистов в первые годы индустриализации было не намного больше, чем новых заводов!

Искать «где лучше» человеку, хотя и не всякому, свойственно. Однако прошлая жизнь с её крепостным правом давала русским людям не очень-то много таких возможностей.

И не только русским. Нужда гнала за океан иммигрантов из Ирландии, из Италии, из австро-венгерской части Украины…

Тысячелетиями основными стимулами к труду для труженика были плеть, голод, та же нужда… Реже – жажда наживы, которую утолял один из сотни.

Теперь, впервые за всю историю человека, целая огромная страна, растянувшаяся на шестую часть мира, должна была найти новые регуляторы трудовых отношений взамен старых. В том числе – и совесть.

И раньше кадровый рабочий имел рабочую совесть, профессиональную гордость. Но польза от этого была не ему, а его хозяину. Теперь же надо было использовать эту совесть как чуть ли не плановый элемент экономики, улучшающий жизнь миллионов тем больше, чем более «совестливо», сознательно они работали.

В начале тридцатых годов весь Советский Союз исколесил английский промышленник Гартель. Вот его слова:

«Энтузиазм никогда не рождался из рабства. Если бы Советская Россия при осуществлении пятилетки зависела от принудительного труда, она распалась бы на следующий же день».

Прекрасно сказано! И – точно!

Не так ли?

Будущий премьер независимой Индии Джавахарлал Неру проехать по СССР тогда не мог. Он «путешествовал» тогда из одной индийской тюрьмы в другую. Но, сам отдавший себя делу народа, он и так хорошо понимал наши трудности и наши устремления.

9 июля 1933 года он писал дочери из очередной тюрьмы:

«В Советском Союзе действует принцип: «Кто не работает, тот не ест!». Но вдобавок к этому мотиву большевики привели в движение новый стимул к труду: работать ради общественного благосостояния. В прошлом этот стимул лежал в основе деятельности идеалистов и редких личностей, но общества в целом, усвоившего и реагировавшего на такое побуждение к деятельности, раньше не было.

Подлинной основой капитализма является конкуренция и личная выгода, получаемая всегда за счет других. В Советском Союзе этот мотив личной выгоды уступил место социальному стимулу: рабочие в России, как сказал один американский писатель, учатся тому, что «от признания взаимной зависимости рождается независимость от нужды и страха»…»

Между прочим, Неру сумел увидеть на расстоянии и такую важную примету новой жизни в России:

«Избавление от ужасного страха перед нищетой и небезопасностью, повсюду довлеющего над массами, является великим достоянием. Говорят, что ликвидация этой угрозы почти полностью положила конец психическим заболеваниям в Советском Союзе».

Последнее было лишь желаемым, а не действительным, однако наличие таких слухов об СССР тридцатых годов, доходивших даже до Индии, говорит само за себя!

Честно посмотреть на новую Россию могли не только умный английский капиталист Гартель или борец против владычества Англии в Индии Неру, но и французский художник Альбер Маркё, один из выдающихся художников ХХ века.

Его городские и морские пейзажи редко и мало населены людьми, но почти на каждом из них есть не праздный наблюдатель, а труженик и его работа. Для Маркё труд – это необходимая часть природы, населённой человеком. Пожалуй, только один его младший современник – Георгий Нисский из Советской России – в полной мере обладал таким же умением наполнить пейзаж ощущением человеческого созидания даже без присутствия человека на полотне.

Маркё объездил всю Европу, а в 1934 году приехал в СССР: Ленинград, Москва, Харьков, Тбилиси, Батуми… 23 августа 1934 года газета «Советское искусство» поместила его статью с показательным названием: «Обновлённая жизнь. Впечатления художника». Маркё разбирался в политике настолько же слабо, насколько хорошо разбирался в живописи. Но жизнь он видеть умел и поэтому выделил главное в увиденной жизни чужой страны – обновление!