Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия»

Таким образом нельзя не признать, что Богров до 1910 г. являлся весьма ценным сотрудником, но со времени прекращения связей его с Киевским охранным отделением жизнь Богрова, политическое направление и связи в революционной среде оставались уже вне всякого контроля разыскных органов. Войдя затем в соприкосновение с Киевским охранным отделением лишь в августе 1911 года для выполнения тяжкого террористического акта и совершив таковой, Богров в объяснение мотивов этого злодеяния представил противоречивые показания, оценка коих, впрочем, не входит в задачу настоящего расследования. На первых допросах у судебного следователя Богров за-явил, что он учинил нападение на Председателя Совета Министров с обдуманным заранее намерением, в силу побуждений политического характера, коими проникся после переезда в Петербург, и что он даже останавливался на мысли о Цареубийстве, но отказался от нее лишь из опасения еврейского погрома и нежелания дать этим актом повод к оправданию правительственной политики репрессий в отношении его единоверцев. При рассмотрении же дела военным судом, Богров, изменив свои объяснения, показал, что в марте 1911 года к нему в Киеве являлся анархист Лятковский и поставил его в известность, что факты предательства Богровым товарищей и растраты им партийных денег вполне установлены. 16 августа 1911 года к Богрову, по возвращении его с дачи, которую он занимал в местности «Потоки» близ Кременчуга, неожиданно прибыл анархист Виноградов и заявил, что его, Богрова, в партии «окончательно признали провокатором», что предательство его получит широкую огласку во всех слоях общества и его, как шпиона, убьют. Вместе с тем Виноградов от имени партии предложил Богрову, в видах своей реабилитации, совершить террористический акт, указав на возможность убийства Кулябки или другого лица, по собственному усмотрению, во время предстоявших Киевских торжеств. Последним сроком исполнения этого ультиматума Виноградов назначил 5 сентября. По словам Богрова, выхода у него не оставалось и он должен был принять предложенные условия.

Отлично понимая, что для осуществления задуманного им преступления могут оказаться полезными связи его с охранным отделением и доверие, всегда оказывавшееся ему подполковником Кулябкой, Богров решил возобновить с ним сношения, измыслив рассказ о готовящемся будто бы покушении на жизнь Министров Столыпина и Кассо.