Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия»

Николай Столыпин был участником заграничного похода русской армии, его полк отличился под Данцигом. После войны Столыпин был назначен командиром Оренбургского уланского полка. Он первым из Столыпиных стал генералом. В те годы в армии господствовали муштра и шагистика. Генерал Столыпин позволял возражать против увлечения парадной стороной военного дела: «В вооружении и одежде войск не следует… смотреть на блеск или красу, но только на пользу… Что может делаться только при смотре или на ученье, должно отбросить как бесполезное и вредное… В обучении войск должно исключить малейшие излишности». Знания и ум Николая Столыпина высоко оценивал Михаил Сперанский: «Я никак не воображал, столько сведений даже и в тех предметах, кои с родом службы его не имеют близкого свойства. Настоящий генерал»[45].

Жизнь Николая Столыпина оборвалась трагически. Он погиб во время бунта в Севастополе. Чумные и холерные бунты в России принято изображать как выступления темной толпы против санитарных мер, предпринятых для предотвращения эпидемии. На самом деле бунты имели социальную подоплеку, которую недоучел Николай Столыпин, назначенный военным губернатором Севастополя весной 1830 г. Еще до его прибытия обстановка в городе была накалена до предела. Карантин привел к перебоям с поставкой продовольствия, чем не преминули воспользоваться интенданты, взвинтившие цены на муку и другие товары. По жалобе севастопольцев была прислана следственная комиссия, вскрывшая массовые злоупотребления чиновников. Однако из Петербурга распорядились прекратить дело против вороватых интендантов. Столыпин не был причастен к этому решению, добавившему масла в огонь. Он опрометчиво приказал жителям самой бедной и неблагополучной в санитарном отношении Корабельной слободки не выходить из своих домов, а когда началось брожение, усилил караулы на улицах. Его приказ привел к взрыву. 3 июня 1830 г. разъяренная толпа двинулась к губернаторскому дому и адмиралтейству. К взбунтовавшимся присоединились матросы военных кораблей и их жены, которых охватило настоящее неистовство. Они вытащили из дома губернатора и насмерть забили его палками. Столыпин не сопротивлялся, возможно, потому, что толпа состояла в основном из женщин. Протоиерей севастопольского собора Софроний Гаврилов вспоминал, как пытался увещевать разъяренную толпу, «указывая при сем на тело покойника, временного в Севастополе военного губернатора Столыпина, убитое возмутителями и поверженное недалече от собора»[46]. Взбунтовавшиеся попытались создать некий совет («добрую партию»), прообраз будущих советов рабочих и солдат, но бунт был подавлен, а зачинщики сурово наказаны.

Дмитрий Алексеевич (1785 – 1826) – дед П.А. Столыпина, с золотой медалью окончил Московский Благородный университетский пансион, в котором воспитывались В.А. Жуковский, В.Ф. Одоевский, А.С. Грибоедов. С двух лет он был записан в конную артиллерию. Поскольку военная служба нескольких поколений Столыпиных была связана с этим видом артиллерии, следует сказать несколько слов о том, что она собой представляла. Это был новый вид вооруженных сил, созданный в конце царствования Екатерины II и сразу ставший предметом вожделения многих аристократов. На учения конной гвардии ездил любоваться весь петербургский бомонд. Конная гвардия сочетала достоинства артиллерии и кавалерии. Легкие пушки, или единороги, запряженные четверкой коней, стремительно неслись на противника. Фейерверки круто разворачивали могучих коней перед вражескими колоннами, быстро снимали орудия с передков (повозок, поддерживавших орудие), осыпали противника картечью или гранатами, а потом также быстро брали пушки на передки и снимались с места.

Лейб-гвардии конноартиллерийской ротой, в которой служил Дмитрий Столыпин, командовал Василий Костенецкий, о силе которого ходили легенды. Говорили, что обычный палаш был слишком легок для богатыря и ему по приказу великого князя Константина Павловича выдали из Оружейной палаты старинную саблю непомерной длины и тяжести. Под стать командиру были офицеры роты. Дмитрий Столыпин участвовал в неудачном для русского оружия Аустерлицком сражении 1805 г. года. При отступлении на роту напали мамелюки. В «Истории лейб-гвардии конной артиллерии» говорится: «Тогда Костенецкий, обладавший необыкновенною силою, как и фейерверк его Маслов, а за ним офицеры лейб-гвардии конно-артиллерийской роты: Столыпин, Сеславин и Остен-Сакен вместе с уцелевшею прислугой кинулись на неприятеля и принялись палашами расчищать путь через ручей»[47]. Два орудия удалось переправить, четыре остались в руках врага. Но Костенецкий бросился назад, за ним последовали Сеславин и Столыпин, и им общими усилиями удалось отбить еще два орудия.