Великий страх

Все, что происходило дальше, было как в волшебном сне – страстном, безумно-горячем, сладостном. Я чувствовала себя вакханкой, языческой жрицей, приносящей жертвы своему сладострастному богу. Ласки и поцелуи сливались в одну восхитительную симфонию чувства и наслаждения и омывали наши тела горячими волнами, как вода омывает все камни ручья один за другим. Сегодня я взяла все заботы о нашем удовольствии на себя и по мере возможности отбросила всякую стеснительность. Зная, что затягивание и предыгра продлевают наслаждение, я была медленна и нетороплива, то доводя его до крайней степени, то немного остужая. Время от времени он пытался взбунтоваться, но тогда я совсем останавливалась, призывая его к порядку. Эти остановки и начинания возбудили его еще сильнее, а мне дали уверенность, что я тоже буду счастлива.

…Во второй раз я откинулась на спину, дрожащая и обессиленная. Это случилось! Боже мой, наконец-то за целый год с Франсуа я испытала удовольствие – пока недостаточно долгое, но взрывное, ошеломляющее. Подумать только, я даже не сдержалась – закричала и, кажется, поцарапала его. Для меня это было настоящим потрясением. Оглушенная радостью, сосредоточенная на собственных ощущениях, я легко вернула Франсуа свободу и инициативу. Удивленный моей страстностью в эту ночь, он овладел мною еще дважды. Для меня это прошло как во сне, я не участвовала в этом и уже не достигла того пика наслаждения, как в тот, второй, раз. Да мне пока и не нужно было… Я получила уверенность в том, что наша любовь с Франсуа может быть полной. Конечно, я вела себя агрессивно, я сама позаботилась о себе. Но ведь это только начало. И я так люблю его. Со временем у нас все наладится. И все, что говорил граф д'Артуа о ключе, – чепуха. Если есть любовь, можно чего угодно достигнуть…

Мне было физически необходимо обсудить все это с Франсуа – он же самый родной мне, самый близкий человек… Он лежал рядом, на спине, и тихо дышал. Я придвинулась к нему, уже начала говорить… Он не реагировал.

Удивленная, я наклонилась и заглянула ему в лицо. Глаза его были закрыты.

Он спал! Спал чуть ли не через тридцать секунд после того, как мы закончили! Спал, не сказав ни слова, не выразив никаких чувств!

Не желая верить этому, я еще раз взглянула ему в лицо. Без сомнения, он спал. Спокойно и безмятежно.

Он не понял ничего из того, что я пережила!

Пораженная, я упала на спину, закрыв глаза локтем. Я не знала, что и подумать. Кажется, только что Франсуа чуть было не сходил с ума во время совокупления, дрожал, вибрировал от страсти в моих объятиях, и я чувствовала себя самой великой обольстительницей всех времен и народов. И вот, когда я была исполнена сознанием такого упоительного величия, он вдруг откинулся и заснул, не сказав мне ни единого слова. Меня охватили сомнения. Может быть, я сделала что-то не так? Может быть, я только вообразила, что он наслаждался? Может быть, он вообще только разыгрывал меня?

«Какой кошмар, – подумала я. – Как было бы просто разуверить меня и избавить от таких сомнений… А теперь я останусь недовольной и ворчащей. Даже если он сделал это без умысла, его поведение – самое худшее, что может испытать женщина. А ведь я была так счастлива пережитым наслаждением, счастлива и горда тем, что дала наслаждение ему. И как обидно, что Франсуа даже не попытался показать, что он ценит мое желание понравиться. Более того, он даже не показал, ему-то понравилось или нет!» Мне не оставалось ничего другого, как лежать и чувствовать себя последней шлюхой, думая, стоило ли все это делать.

Совершенно неожиданно у меня возникло нелепейшее чувство вины. Я совершила грех, вот мне и наказание. Черт побери, промелькнула у меня мысль, Франсуа обошелся со мной, как с парой грязных носков, которые можно откинуть и не обращать больше на них внимания. Чувство вины во мне все усиливалось, я начала думать, что, наверное, Маргарита была права; в конце концов, любовь в постели – это скверное и грязное дело. Должно быть, это так, если все кончается так грубо и безразлично…

Чтобы сдержать слезы разочарования, я уткнулась лицом в подушку. Франсуа просто ужасен. Почему, черт побери, он спит? Конечно, он устал, но он, без сомнения, мог бы устоять против бога сна Морфея хотя бы на пару минут! В это мгновение я почти ненавидела его. Нет, пожалуй, приложенные мною усилия не стоят такого мизерного результата… Неужели я смогу привыкнуть к такому бездушному поведению? Если так будет продолжаться, я не выдержу и все ему выскажу, пусть даже это ранит его чувства, – ведь он, сам того не понимая, столько раз ранил мои!

Раздраженная и обессиленная, я уснула только на рассвете, надеясь, что когда я проснусь, Франсуа уже уйдет. Я была так зла, что не желала с ним разговаривать. Так оно и случилось. Я проснулась в восемь утра, а к ночнику рядом с кроватью уже была прикреплена записка. Я быстро пробежала ее глазами: