Великий тайфун

И сам Александр Федорович и жена его Магдалина Леопольдовна далеки были от всяких революционных идей. Они благосклонно отнеслись к выходу замуж их старшей дочери Александры за сына статского советника Суханова. Но когда в ночь на 28 августа 1916 года в квартиру Александра Федоровича нагрянули жандармы во главе с самим начальником охранного отделения полковником Гинсбургом, то Александр Федорович и Магдалина Леопольдовна поняли, что зять их Костя — государственный преступник. Утром они узнали, что Костя в тюрьме. «Вот тебе и зятек!» — сказал Александр Федорович. Пожалели ли тесть и теща, что выдали дочь за Константина Суханова, — этого никто не знал. Об этом они никому ничего не говорили. Известно только, что арест Кости нисколько не поколебал в них, особенно в Александре Федоровиче, любви к такому приятному, веселому, умному, с глубоким уважением относившемуся к ним зятю. Они его жалели. Жалели, конечно, и дочь. И не думали они, что отныне революция втянет их в свою орбиту, как смерч втягивает в свою вихревую трубу все, что попадается ему на пути. И уж никак не могли они предполагать, что и вторая их дочь, Софья, или Софочка, как они ее звали, также доставит им немало огорчений. «Поистине, пути господни неисповедимы», — не раз вздыхали они уже на старости лет, перебирая в памяти прошлое.

Уйдя в отставку, Александр Федорович оставил казенную квартиру в корабельной конторе на Коммерческой пристани, и все Солисы поехали на лето на хутор Григория Суханова и поселились в беленьком флигельке позади дома Григория.

* * *

После приветствий гости отправились купаться. Они переплыли в лодке через речку, огибавшую хутор, и очутились на широкой кошке[9]. Раздевшись, они уселись на сухом, горячем песке. Перед ними расстилались синие воды Уссурийского залива; вдали, очень далеко, серой завесой, казалось — недвижно, стоял туман, а над головой сияло солнце.

— Хорошо здесь, — сказал Володя.

— Чудесно! — воскликнул Виктор Заречный.

— Кусочек земного рая, — проговорил Костя Суханов. — Недаром здесь селился древний человек.

— Вот как? — заинтересовался Виктор Заречный.

— Да, мы с Григорием занимались здесь раскопками. Вон там, где скотный двор, находили орудия каменного века, кости диких зверей, обломки гончарной посуды. На вершине мыса Азарьева, — Костя указал рукой на мыс, возвышавшийся слева, — нашли каменные стрелы. Совсем не изученный край. Не только не исследованы стоянки доисторического человека, но очень мало известно и о царстве Бохай, которое сотни лет назад процветало в Уссурийском крае.

— Памятники этого царства погибают, — сказал Виктор. — Я читал, на месте Никольск-Уссурийского был древний город, который китайцы называли Шуан-Чэн, что значит — двойная крепость. Остались следы этого города. Надо все это обязательно взять под охрану, изучить.

— Тебя, Виктор, следует назначить министром старины Приморского края, — сказал Костя.

— Я бы не отказался от такой должности. Интересная работа.

— Ну вот, — добавил Володя, — возьмем власть в свои руки и назначим тебя министром старины. Звучит — то как: министр старины! Это ты, Костя, здорово придумал.

— Превосходная должность! — согласился Виктор.

Володя, сидевший между друзьями, лег на песок. Его примеру последовали Виктор и Костя. Солнце грело их сухопарые тела. Оно было горячее, лучи его проникали через кожу и согревали самую кровь.

— Так бы и лежал вечно, — сказал Володя.

— И мыслей-то в голове никаких нет, — отозвался Виктор Заречный. — Происходит какое-то изумительное слияние с природой всего организма — и тела и того, что называется душой.

Помолчав, Виктор добавил:

— А первобытный человек счастливее нас был. Как вы думаете?

— Он был счастливее уже потому, — усмехнулся Костя, — что тогда не было меньшевиков.

Приятели рассмеялись. Потом долго молча лежали, как могут лежать только усталые люди.

— Ну, пойдемте в воду, — проговорил наконец Костя.

— Полежим еще, — лениво протянул Володя.

— Идемте. На хуторе нас ждут. — Костя поднялся. — Знаешь, Виктор, — сказал он, входя в воду, — в прошлом году я здесь часто видел нерпу с белым пятном на лбу. Шура ее очень боялась. В этом году что-то не видно. — Костя сделал еще несколько шагов и нырнул, сверкнув розовыми пятками.

Виктор последовал за ним. Вода за день хорошо нагрелась. Дно было песчаное, полого спускалось вглубь; в нескольких местах на дне неподвижно лежали морские звезды.

* * *

Когда друзья наконец, одевшись, двинулись к лодке, Костя вдруг спросил Володю:

— Тебе Соня нравится?

Тот не ожидал такого вопроса и не сразу ответил:

— А что?

— Я заметил.

— Что ты заметил?

— Я заметил, что она тебе нравится. Женись!

— Чудак! — сказал Володя. — Да она мне в дочери годится!

— Ну, положим!..

Разговор этот Володе показался просто шуткой, одной из обычных Костиных шуток, до которых он был великий охотник.

— Нет, нет, я говорю серьезно, — настаивал Костя, едва удерживаясь от смеха. — Будем с тобой свояками.