Великий тайфун

Из Хабаровска по прямому проводу сообщили, что в Благовещенске вспыхнул мятеж, возглавленный атаманом Гамовым.

МЯТЕЖ АТАМАНА ГАМОВА

Теплый мартовский день сулил весну; она уже чувствовалась, ею пахло в воздухе.

Двери в теплушках были раскрыты настежь. Люди с винтовками в руках — тут были рабочие Амурского затона, матросы речной флотилии, арсенальцы, железнодорожники — прощались с родными, переполнившими перрон хабаровского вокзала.

На теплушках красовались надписи, сделанные мелом:

«Раздавим гидру контрреволюции!»

«Смерть буржуазным тиграм!»

«Долой белогвардейских гадов!»

По всему Дальневосточному краю, по всей линии Амурской железной дороги, от Хабаровска до Благовещенска, по всем окрестным деревням летели телеграммы краевого Совета о мятеже казачьего атамана Гамова. Совет призывал встать на борьбу против мятежников. Едва поезд останавливался у станции, к нему устремлялся народ — демобилизованные солдаты, заросшие бородами, как бурьяном, крестьяне, молодые парни, вооруженные кто трехлинейной винтовкой, кто берданкой, кто американским винчестером, кто охотничьей двустволкой, а кто и допотопным шомпольным ружьем.

— Заходи, заходи, братишки, залезай, ребята! — раздавались голоса из теплушек, и туда лезли с оружием в руках и без оружия все новые и новые бойцы.

Приходили к поезду подростки, просили:

— Запишите нас в отряд. Возьмите с собой.

Из пристанционных поселков прибегали женщины с разной едой — вареным мясом, салом, яйцами, шаньгами[26]. Они подавали свои дары в теплушки и голосили так трогательно, что брало за душу:

— Ешьте, родименькие… кушайте на здоровье!

Проходя на стоянках вдоль поезда, Виктор Заречный с восхищением смотрел на этих простых русских людей, рабочих и крестьян амурских земель. Никто их не неволил. Они отдавались зову своего сердца. За четыре месяца, прошедшие с Октября, народ успел породниться с советской властью. «Еще бы! Ленин покончил с войной, с капиталистами, с помещиками. Народ получил свободу, какая и во сне не снилась. Вся земля отдана народу. Кто до большевиков произносил такие слова, какие напечатаны в декрете советской власти о земле? Разве можно отдать все это обратно, расстаться со всем этим? Нет! Ни за что! Историю не повернешь вспять. Если народ поднялся, никакие силы не сломят его», — думал Виктор.

С тех пор как у него возникла идея написать в художественных образах революционную историю родного края, мысль эта никогда не покидала его. Видеть жизнь, находясь в самом пекле ее, писать о ней, волновать сердца людей, заставлять мечтать, бороться, восторгаться благородными поступками героев, плакать над их гибелью — в этом он видел свое призвание. Ему рисовались тысячи, десятки, а может быть сотни тысяч людей, читающих его книги. Говорить с такой аудиторией — это ли не мечта! Это ли не счастье!

Другу Виктора, глубоко штатскому человеку, предстояло руководить подавлением мятежа озлобленных, хорошо вооруженных офицеров, казаков, японских дружинников. Мятеж этот был первым контрреволюционным выступлением на Дальнем Востоке после Октябрьской революции, а Дяде Володе суждено было подавлять огнем и мечом этот первый мятеж. Его не смущала, казалось бы, совершенно не свойственная ему роль усмирителя мятежа. Ново это было для него, но смелость города берет, говорит пословица. А тут как раз и предстояло взять город, захваченный мятежниками.

* * *

В декабре 1917 года Третий дальневосточный съезд Советов, происходивший в Хабаровске, объявил советскую власть на всей территории Дальнего Востока. Но еще в ноябре атаман Амурского казачьего войска Гамов, бывший депутат Государственной думы, состоявший, ко всему прочему, членом эсеровской организации, объявил себя «войсковым правительством», с прежними станичными атаманами, вооруженным казачеством, старыми казачьими традициями. Существовало еще и земство, также претендовавшее на власть. Тогда же в Благовещенске, центре богатейшей Амурской области, возникла тайная организация во главе со штабс-капитаном Языковым и со штабом в японской коммерческой конторе «ТОМОЭ» (и сюда пала тень «Черного дракона»!).

Но были и другие силы в Амурской области. Завороженные декретами советской власти о мире, о земле, крестьяне, съехавшиеся в конце февраля на свой четвертый съезд, писали в Москву:

«...шлем крепкое рукопожатие мужика-переселенца далекой Сибири вождю всемирного пролетариата Владимиру Ильичу Ленину…»

И, несмотря на наличие этой силы, 6 марта, когда в бывшем губернаторском доме происходило заседание, на котором присутствовали руководители советской власти Амурской области, отряды казаков и белой гвардии напали на красногвардейцев, расквартированных в разных частях города, разоружили их, окружили губернаторский дом и арестовали всех, кто там находился.

Захват Гамовым Амурской области грозил Уссурийскому краю изоляцией от Советского государства.

* * *