Великий торговый путь от Петербурга до Пекина

Русские люди такого усердия в деле возмещения утраченного имущества не проявляли. В том же самом году китайцы потребовали 2087 голов скота, угнанного с 1729 года в окрестностях Цурухайтуя на востоке. Русские власти не спешили принимать мер, тогда как претензии к ним множились до тех пор, пока в 1737 году не случилась трагедия: был разрушен дом одного китайского купца и похищен его товар. Тогда дзаргучей пошел на приостановление торговли в Кяхте на несколько дней. На протяжении двух предыдущих лет капитан П. Порецкий получил от ханов чжечженей и тушету списки с указанием 190 отдельных случаев хищения чужого имущества, на основании которых монгольские вожди потребовали у русских властей передать им 23 873 головы верблюдов, лошадей и рогатого скота. Он докладывал в начале 1737 года губернатору Тобольска и одновременно в Коллегию иностранных дел, что ему удалось расследовать только 40 случаев хищения скота и передать китайской стороне 2927 голов. Еще 150 преступных случаев остались нерасследованными. Между тем он расследовал и оформил 37 случаев (из в общей сложности 186) угона российского скота в Монголию и обеспечил возвращение в Сибирь 3665 голов из в общей сложности 25 784 затребованных голов скота. Как и в случае с беглецами — нарушителями границы, местные российские чиновники с молчаливого согласия Коллегии иностранных дел считали самым удобным средством обращения с хищением скота своего рода обмен домашними животными. В письме данной коллегии местному губернатору от 15 сентября 1737 года говорилось, что китайцев вроде бы не волнуют нераскрытые случаи конокрадства и в то же время остаются без должной реакции многочисленные мелкие претензии с российской стороны. Следовательно, впредь стоит просто «помалкивать» и ничего не расследовать. На тот случай, если китайцы вздумают настаивать на своих претензиях, П. Порецкому поручалось расследование преступлений, но ровно стольких случаев, сколько получится, и при этом он должен был потребовать от китайцев удовлетворения такого же количества претензий с российской стороны.

Рассмотрение данного затруднения и прочих противоречий требовало череды приграничных совещаний (в 1739–1743) с участием следователя по особым поручениям П. Порецкого (а после смерти в 1739 году его преемников майора Калины Налабардина и капитана Андрея Греченинова, прежде служивших в одном и том же Якутском полку) и нескольких советников, назначаемых тушету-ханом. Из перечисленных русскими участниками совещаний 50 преступлений в форме переселения с незаконным пересечением границы, хищения чужого имущества, угона скота и убийства раскрыть удалось 15 уголовных дел, но никаких конкретных решений или процессуальных норм по обращению с такими делами на будущее выработать не получилось. Хотя то совещание закрывали в ноябре 1743 года в атмосфере дружбы и миролюбия.

Все дружелюбие испарилось уже в следующем году в ходе жаркого спора по поводу трагедии, когда пьяные русские мужики убили двух китайцев во время конфликта из-за водки. Из-за этого происшествия возникла угроза всему предприятию в виде казенного обоза под руководством Герасима Кирилловича Лебратовского в 1744 году. Дзаргучей, уставший ждать заверений с российской стороны в том, что негодяев, виновных в злодейском убийстве, осудили за совершенное ими преступление, в конце концов на 17 дней закрыл торговлю в Маймачене, пока ему не сообщили дату суда. Даже тогда расследование продвинулось совсем незначительно, и только в 1746 году китайцам сообщили о том, что преступников приговорили к смертной казни. Однако, насколько нам известно, никого не казнили, а китайцам ничего больше не оставалось, кроме как продолжать требовать предъявления тел казненных на границе в качестве доказательства порядочности российских вершителей правосудия.