Великий уравнитель

Последующее выравнивание отчасти обеспечивали высокие маржинальные налоговые ставки на доход и наследство. Этот процесс совпал с «Новым курсом» и усилился с очередным витком государственного вмешательства в военные годы. В «это время серьезной угрозы для национальной безопасности, когда все излишки необходимы для победы в войне», как выразился Рузвельт, высшие налоговые ставки на доход и наследство достигли пика в 94 % в 1944 году и 77 % в 1941 году соответственно, а пороги самых высоких ставок существенно понизились, тем самым охватив более широкие круги лиц с высоким доходом. Также вернулся налог на чрезмерную прибыль. В то же время администрация и профсоюзы сопротивлялись федеральному налогу с продаж, который был бы регрессивным по своей природе, – значительное сдерживающее средство, учитывая, что такой налог в то время существовал даже в Швеции. Разброс дохода от зарплат сократился еще шире по всей экономике в результате регулирования заработной платы, предпринятого Национальным трудовым комитетом военного времени. Этот орган, ответственный за одобрение всех зарплат согласно Закону о стабилизации зарплат 1942 года, охотнее поднимал самые низкие заработные платы, тем самым снижая долю зарабатывавших больше других. Больше всего в относительном выражении по сравнению с самыми низкими потеряли самые высокие зарплаты: с 1940 по 1945 год получатели зарплаты, входящие в промежуток от 90 до 95 % по их размеру, потеряли одну шестую своей доли, тогда как верхний 1 % потерял четверть, а верхняя 0,001 % – 40 %. Бизнес ответил тем, что стал предлагать льготы вместо высоких зарплат, – само по себе это было повышение реального дохода работников. Государственное вмешательство и его косвенные эффекты сжали общую структуру распределения доходов от зарплаты, что представляло собой радикальное изменение предыдущих тенденций в связи с «факторами, уникальными для периода Второй мировой войны». Эту тенденцию усилили другие факторы. Вознаграждение руководству, в реальном выражении остававшееся на одном уровне во время Депрессии, с 1940 года понижалось по отношению к низким зарплатам, причем этот процесс был обусловлен не столько государственным вмешательством, сколько растущим влиянием профсоюзов и падением рентабельности относительно размеров фирмы. В результате действия всех этих однонаправленных факторов коэффициенты Джини дохода за время войны быстро снизились с 7 до 10 пунктов, и в те же годы фиксируется резкое снижение некоторых показателей распределения дохода и зарплат в неэлитных кругах, после чего они на протяжении нескольких десятилетий почти не менялись[194].

Рис 5.10. Доля доходов верхнего 1 % в Германии, 1891–1975 (в процентах)

Канада следовала несколько иным путем, без различимого эффекта Великой депрессии на верхние доли доходов, но со значительной деконцентрацией во время Второй мировой войны. Такому сдвигу способствовали массивные увеличения налоговых ставок на большой доход с максимальной ставкой в 95 % в 1943 году; при этом реальная ставка для 1 %, получавшего наивысший доход, увеличилась с 3 % в 1938 году до 48 % пятью годами позже[195].

Эволюция верхних долей дохода в Германии в каком-то отношении аномальна в том, что они увеличились во время Первой мировой войны, то есть в период экстремально высокой военной мобилизации и больших государственных расходов (рис. 5.10)[196].

Для объяснения этого феномена недостаточно просто отсутствия разрушений военного времени. Неравенство временно увеличилось тогда, когда авторитарное правительство защищало получаемые в результате войны прибыли, особенно доходы богатой промышленной элиты, тесно связанной с политическим и военным руководством. Деятельность профсоюзов удалось обуздать, и, хотя были введены новые налоги на капитал, они оставались относительно умеренными. В этом отношении условия в Германии походили на условия во Франции, где увеличение прибыли и низкие налоги заставляли расти верхние доходы в 1916 и 1917 годах. Вместо внедрения обширной системы прогрессивного налогообложения правительство Германии в первую очередь рассчитывало на выпуск долговых обязательств. Рост денежной массы покрыл примерно 15 % издержек, но инфляцию подавлял жесткий контроль цен: несмотря на то что денежная база за время войны увеличилась в пять раз, общая инфляция и повышение цен на продукты питания достигли всего лишь относительно контролируемых 43 и 129 % соответственно. Это представляет собой разительный контраст с ситуацией у союзников Германии: за тот же период в Австро-Венгрии потребительские цены повысились на 1500 %, а в Стамбуле – на 2100 %[197].