Великий Вспоминатор

Прошло уже три дня с тех пор, как я взялся за это сочинение; школу все еще не открывают, а я уже устал писать, да и в целом, кажется, рассказал все, что хотел.

Добавлю лишь, что в конце августа эпидемия тифа пошла на убыль и отцу приказали уезжать из Олешни. Родители были этому страшно рады, а я, наоборот, был пришиблен этой новостью и не находил себе места; на мамины расспросы отвечал: «Сам не знаю, почему я такой мрачный». На самом деле, я это знал: я обязан был в эти дни быть с Демидкиным и Колей, не имел права оставить их сейчас, должен был поддержать и вернуть к жизни Демидкина. Да и вообще сознание мое на тот момент не могло представить себе жизнь никак иначе чем голод, смерть и ежедневная борьба за выживание. Я думал, что подло вот так уезжать – ведь Демидкин умрет, и Коля умрет, и я тогда тоже обязательно должен умереть; я чудовищно предаю их, уезжая туда, где люди не умирают, и никогда себе этого не прощу. И лишь когда отец рассказал мне, что в деревне появляется съестное и болезни постепенно уходят, мне полегчало и я смирился с нашим отъездом.

Уже здесь, в Белгороде, кажется, в конце ноября, нас навестил папин знакомый, проездом из Олешни. Он рассказал мне, что Демидкин и Коля живы, Демидкин полностью оправился от потери сестры, держится так же уверенно, как и раньше, и более того, опекает и защищает теперь Колю как тигр, никто того и пальцем не смеет тронуть. Еды у них стало значительно больше, но Демидкин, как и прежде, сам почти ничего не ест, а старается накормить Колю, который все кушает с радостью и благодарностью. Еще папин знакомый добавил, что ни одного письма от Полины для меня, к сожалению, нет.

Перечитал сейчас все написанное и ясно осознал – для школьного сочинения это не подходит, за такое родителям крепко не поздоровится, я не могу их так подводить. Закупорю-ка я это письмо в бутылку и замурую в кирпичную стену, может быть, когда-нибудь люди найдут его.

Великий Вспоминатор

      Часть Первая. Нужно ли рассказывать о Великом Вспоминаторе.

В этой истории речь пойдет о великом человеке, о феномене такого калибра, с каким большинству людей никогда не доводилось сталкиваться на своем жизненном пути. Мне же посчастливилось быть другом такого человека, и за это счастье (как и за любое счастье, выпадающее нам) надо расплачиваться. Собственно, и пишу я эти строки только потому, что мысли о расплате мучают меня с тех самых пор, как мой друг навсегда ушел из моей жизни. Звали его Петя Иванов, и был он глубочайший вчувствователь старых времен, или, как я желаю именовать его впредь, Великий Вспоминатор.

Однако прежде, чем приступить к рассказу о моем друге, я хочу порассуждать немного о великих людях вообще, чтобы читателю стало понятно, почему мысли о расплате не оставляют меня.

Распространено мнение, что величие человека – в способности преодолевать и побеждать себя. Лучшие умы в один голос твердят, что самая тяжелая и уважаемая победа – это победа над самим собой. Однако у меня возникают большие сомнения в таких идеях, и мне хочется спросить: «Господа лучшие умы, а в своем ли вы уме?» Ведь победить себя – значит изменить себя. Но Бог не просто так создал меня таким, какой я есть, и вовсе не для того, чтобы я вдруг, победив в себе себя, изменился и стал другим. Ну, предположим, я слишком много болтаю и не умею держать язык за зубами. Многим это не нравится, ведь на меня нельзя положиться, но многим другим это весьма по душе – ведь со мной не скучно. А вот мой сосед Эдик – полная противоположность мне, он способен сохранить любую тайну, но с ним не интересно, он не делится с окружающими своими мыслями и эмоциями. Ну так идите, господа, со своими секретами к Эдику, а за интересным разговором – ко мне. Почему я должен уметь стать Эдиком, ведь именно этого вы от меня хотите, господа лучшие умы? Конечно, очень тяжело убить в себе себя, спору нет, но зачем это делать? – вот в чем вопрос. Я спрашиваю вас, уходящих во имя Бога от мирской жизни монахов, и вас, работающих во имя Бога над собой подвижников: «А вы уверены, что Бог именно этого от вас хотел, что он рад за вас?» Мир жив разнообразием; Бог делает всех нас такими разными именно для того, чтобы мы были такими разными и вместе составляли богатейшую коллекцию характеров, темпераментов и восприятий. Я уникален благодаря Богу и менять себя было бы оскорбительно по отношению к Богу – вот мое мнение, господа лучшие умы. Поэтому я отвергаю ваше понятие о величии человека.

Мое понятие – другое.

Величие человека измеряется глубиной его проникновения в неизведанное. Мой друг Петя Иванов был великим именно в этом смысле.

Картины, музыка и книги великих исследователей неизведанного напрямую воздействуют на нас, передавая нам их мысли и чувства; писатели и историки рассказывают нам о них, об их устремлениях и достижениях; университетские профессора объясняют нам их открытия, дошедшие до нас в академической литературе. Однако, доходит до нас из прошлого далеко не все и ситуация с этим складывается весьма любопытная и несправедливая.