Великий закон славян

Как видно из самой этимологии названия вселенского закона у индоевропейцев, при возникновении данного понятия оно было тесно связано с движением или течением. По всей видимости, первоначально имелось в виду течение мировых вод, почему управляющее ими божество и становится одним из двух богов – хранителей вселенского закона. Впоследствии оно было перенесено на движение светил по небосводу и, если брать шире, закономерность любого движения во Вселенной. С освоением человеком огня вселенский закон начинает ассоциироваться и с этой стихией, однако устойчивая его связь с идеей движения косвенно указывает на то, что данный первопринцип был открыт первобытным человеком еще до начала использования им огня, который, как показывает археология, был ему известен еще 700 тысяч лет назад (впрочем, последние археологические открытия в Кении указывают на знакомство первобытного человека с огнем вообще 2,5 миллиона лет тому назад). Понятно, что у современного человека слово движение в первую очередь ассоциируется с механическим движением физических тел, однако у древнего человека принцип движения связывался с духовной или даже мистической сферой ничуть не меньше, чем с физической. Впрочем, само деление мира на материальный и духовный – это особенность современного сознания, совершенно несвойственная первобытному человеку, воспринимавшему окружавший его мир в его цельнокупности. Важно отметить, что движение это в основе своей носит не беспорядочный и хаотичный, а круговой и цикличный характер, благодаря которому в Космосе и поддерживается организованный порядок и он не распадается на уничтожающие друг друга части. Принцип круговращения Вселенной автоматически предполагает наличие некоего центра, вокруг которого она движется и который поддерживает это движение. В видимом астрономическом плане подобным центром Космоса являлась Полярная звезда, входившая в созвездие Большой Медведицы, которое воспринималась индоевропейцами как колесница и через это ассоциировалось со вселенским законом. В более общем, невидимом человеческим глазом плане, подобным центром является вселенский закон, организующий и поддерживающий это глобальное упорядоченное движение, благодаря которому только и становится возможно само существование и развитие макро– и микрокосмоса, Вселенной и человека. Основополагающее значение вселенского закона для существования живой природы и человека как неотъемлемой ее части однозначно подчеркивалось ведийскими ришами: «Благодаря закону давно приводятся в движение жизненные силы» (РВ IV, 23, 9). Зримым образом движения была дорога, путь, причем путь прямой, отождествляемый на человеческом уровне с прямотой Правды, и в историческую эпоху у многих индоевропейских народов мы видим мифологему пути вселенского закона, понимаемого одновременно и в физическом, и в нравственном плане. Когда же было изобретено колесо и на его основе создана колесница, благодаря чему скорость передвижения человека возросла многократно, оба эти символа стремительного перемещения в пространстве также начинают ассоциироваться со вселенским законом. Поскольку, по мнению большинства исследователей, приручили коня и изобрели колесницы именно индоевропейцы, то становится понятным, почему данная символика появляется в первую очередь в мифологии именно тех народов, которые вышли из данной языковой семьи. Возникновение новых технических достижений, с которыми теперь ассоциировался вселенский закон, не вытеснило у индоевропейцев память о тех элементах мироздания, с которыми он был связан изначально. Наоборот, эта связь дополнительно подчеркивается отнесением к небосводу новшеств бронзового века: зодиак естественным образом представляется в виде круга или колеса, на колеснице бог солнца совершает свой ежедневный путь по небу, а когда дневное светило заходило, на ночном небе взорам индоевропейцев представала другая колесница, угадывавшаяся ими в очертаниях Большой Медведицы, одна из звезд которой символизировала ту незримую ось, вокруг которой неустанно вращается вся Вселенная. Наконец, вселенский закон мог ассоциироваться и с течением человеческой речи, хоть во всем своем бесконечном многообразии он в принципе был невыразим в словах.