Великое Делание, или Удивительная история доктора Меканикуса и Альмы, которая была собакой

— Быть тебе химиком! — вдруг сказал мой отец.- Поверь, химия, право же, замечательная наука, если столько Меканикусов служили ей всей своей жизнью. Я не буду тебя неволить, но…-Отец вновь открыл книгу и медленно ее перелистывал.

— Отец,- сказал я,- отец, эти значки я видел там, внизу, в нашем подвале…

— В этом нет ничего удивительного.

— На стене. Прямо на кирпичах.

— Но подвал был оштукатурен перед войной.

— Там штукатурка откололась.

Отец взял фонарь, и мы спустились вниз. Я про-вел отца мимо бочек из-под вина и стеклянных бутылей к полуразвалившейся печи с вмазанными в нее стеклянными трубками.

— Это атанор,- сказал отец,- печь старых алхимиков… Так где же ты видел надпись?

Я показал ему. Узкий луч света падал из окна, выходившего во двор. На кирпичах темнели значки и буквы. Лицо отца стало серьезным.

— Принеси-ка мне молоток,- попросил он.

Я вихрем вылетел из подвала, а когда вернулся, отец подобранным в мусоре ломом уже осторожно и неторопливо обивал штукатурку. Потом он тщательно зарисовал значки. Мы с отцом торопливо поднялись наверх.

— Действительно, эти знаки, по-видимому, имеют смысл. Так, буква «2»… Б сочетании с соседними она обозначает «замазывание». Но я не вижу знака Великого Делания. Неужели надпись не имеет отношения к алхимии?

Только через несколько дней отец позвал меня.

— Карл,- сказал он,- а ведь я прочел надпись, что была на кирпичах. Она читается, как ребус, и буква «2» действительно обозначает «замазывание». Я все время искал указания на какой-нибудь химический процесс, поэтому никак не мог расшифровать. Вот что надпись означает…

Отец протянул мне испещренный значками листок бумаги, внизу стояли слова:

Ухожу к гезам. Все замазано.

Все под камнем.

Меканикус адепт.

— Адепт?

— Да, семейное предание говорит, что Меканикусы были- адептами, то есть счастливыми обладателями философского камня.

— А может быть, они действительно владели этим философским камнем?

— Нет, нет, философского камня у них, конечно, не было, но чем-то, что принесло им богатство, они владели. Я твердо знаю, что именно во время гезов или немного раньше Меканикусы стали очень успешно торговать. Как из нищих алхимиков Меканикусы превратились в одну из солидных купеческих семей Намюра, мне неизвестно. Здесь был какой-то секрет.

— Гезы?.. Это те, кто восстал против испанского ига? Они подняли народ Фландрии. Тиль Уленшпигель… Сколько же лет прошло?

— Больше трехсот пятидесяти лет этой надписи. Да, Карл, каменная кладка очень старая. Завтра попробуй встать пораньше, и займемся нашим тайником.

II

На следующий день я проснулся чуть свет. Моя комната была на втором этаже, как раз над кабинетом отца. Полуодетый, я скатился вниз по лестнице. Франсуа широким, большим напильником оттачивал ржавую кирку, похожую на длинный и острый птичий клюв. Отец разматывал длинный шнур.

— Одевайся,- сказал он.

Мы наскоро позавтракали. Обжигаясь жареным картофелем и проливая кофе, я первый поднялся из-за стола. Отец также торопился и смотрел на меня с понимающей усмешкой. Франсуа уже возился в подвале. Он аккуратно и старательно водружал ящик на ящик, одну бочку на другую. Иногда раздевался звон осколков старинных реторт и бутылей, стеклянного тростника.

Отец подтянул внутрь подвала шнур с электрической лампой. И когда она зажглась, осветив сводчатые стены подвала, ярким красным пятном выделились обнаженные кирпичи.

Работа оказалась нелегкой: кирпич был необыкновенно прочным. Франсуа принес шоферские очки-консервы, так как при каждом ударе отлетали острые и быстрые осколки.

Но вот кирпичи рухнули на пол, так и не отделившись друг от друга, и пыль закрыла все. Когда она рассеялась, перед нами чернела темная ниша, в которой тускло блестело что-то круглое. Отец осторожно ощупал незнакомый предмет, потом взял его и поднес к электрической лампочке. В его руках был овальный баллон из мутного темно-зеленого стекла. Франсуа подошел к нише, осмотрел ее, но там больше ничего не было.

Под струей воды мы вымыли нашу находку. Отец медленно поворачивал баллон, и с него стекала поистине вековая грязь и пыль. Потом он насухо его вытер. Мы прошли в кабинет. Сейчас можно было рассмотреть нашу удивительную находку подробнее.

Баллон был заткнут полуистлевшей деревянной пробкой. Сквозь стекло было видно, что внутри что-то лежит. Франсуа протянул отцу напильник. Отец обернул бутыль старой газетой и крепко ударил напильником. Баллон разбился, и отец развернул газету. Среди зеленых осколков лежал сверток •пожелтевших бумаг, завернутых в какой-то лоскут багрового цвета. Отец осторожно развязал материю. Листки старинной рукописи рассыпались по столу. Латынь на одних листках, на других старофранцузский диалект. Особенно хорошо сохранился жесткий пергаментный свиток, покрытый четкими кружевами арабских письмен.

III