Великое кочевье

— Нужно вот так, — учил намыливать голову, лицо. — Смотрите, какой я чистый стал. Всю грязь мыло снимает. Пробуй.

Банная теплота размягчила сердца и снова расположила к Сапогу.

Алтайцы с криком и хохотом плескали на себя и друг на друга теплую воду.

— Поглянулось? — спрашивал хозяин. — На следующее лето веников березовых приготовлю: будем париться. Хорошо?

В предбаннике алтайцы бросались прямо к зеркалу.

— Другим стал! Лицо-то какое красное!

— Из бани чистыми вышли! Ни грязи, ни пыли, — говорил Сапог. — Пусть совесть ваша будет так же чиста перед народом. Бедных жалейте и богатых из рода вашего уважайте.

Провожая молодежь до заседланных лошадей, Сапог снова доставал газету.

— Тут напечатано, чтобы алтайки тоже мылись в бане. Пусть ваши матери и сестры приезжают. Мои жены научат их мыться. Мне бани не жалко. Сердце мое болит о народе.

Он смотрел в глаза парням, проверяя, какое впечатление произвели его слова.

— Хотя лицом я стар, но сердцем юн. Я люблю молодость и молодежь. Люблю ойыны. Когда наступит полнолуние, приезжайте ко мне. Мы устроим веселый ойын. Мой сын приглашает вас к себе в гости. Наши песни будут слышны по всей долине.

5

У заплота стояли большие тажууры, украшенные простым орнаментом и серебряными родовыми знаками Сапога Тыдыкова. Рядом — деревянные чашки. Алтайцы подходили к тажуурам, наливали, кто сколько хотел. Выпив, утирали губы ладонями и прищелкивали языками. А затем, встав в круг, покачивались из стороны в сторону.

На небе показалась луна. Сапог подтолкнул сына:

— Запевай!

Чаптыган запел о голубом Алтае, восхищаясь красотами его долин и гор, восхваляя минувшие десятилетия, когда «спокойно и сытно жили алтайцы».

Каждую минуту появлялись новые всадники. Одни расседлывали лошадей и отпускали на луг, другие привязывали к коновязям.

Сапог на короткое время выходил из круга и шептал Ногону:

— Новеньким принеси кабак-араки.[29] Да побольше. Я хочу осень превратить в весну.

Неподалеку горели костры. В котлах варилось жирное мясо.

Вскоре больше половины неба закрылось черной шубой хмурых облаков. Луна нырнула туда, будто пряталась от холодного ветра.

Сапог, раскачивая круг, запел:

Будет ли расти зеленая пихта,
Если у нее обрежут сучья?
Будет ли стоять крепкий человек,
Если у него из-под ног выдернут землю?

Подхватывали вяло. Не было той бодрости, которую хотел бы видеть Сапог. Он снова подозвал Ногона и послал его за водкой.

— Костры разведите рядом.

Распорядился и опять запел, повышая голос:

Подсеченное дерево
На корню засыхает,
Разоренный человек
Позора не вынесет.

Голосов все меньше и меньше, шаг стал вялым, движения недружными. Почему водка не разожгла в молодежи веселья? Может быть, потому, что неприятная погода, темная ночь и острый ветер? Сапог крикнул:

— Чаптыган! Угощай гостей мясом!

В это время послышался тонкий, высокий голос:

Разве жил бы старый волк,
Если б он не драл баранов?

Смелые голоса подхватили песню:

Разве в лесу выросло бы дерево,
Если бы оно не душило молодые побеги?

Сапог остановился, крикнув:

— Кто поет песни грусти? Кому они нужны? Давайте веселиться! У меня много кабак-араки, много мяса варится в котлах.

Изредка из темноты прилетали крупные снежинки.

Тот же голос дерзко выводил:

Серого волка убьем —
Бараны будут целы;
Старое дерево срубим —
Молодые побеги вздохнут легко.

Сапог фыркнул и бросился к запевале. Узнав в нем Тохну, рявкнул:

— Замолчи! — И, топая ногами, прохрипел: — Я твоего отца в молодости от голода спас, на коня посадил, а ты на меня лаешь.

— Чем плохая песня? — нарочито наивным тоном спросил парень. — Ты говорил, что волков надо бить, по два барана за убитого волка давал.

Все остановились, прислушиваясь.

Сапог не мог вынести оскорбления. Какой-то мальчишка называет его на «ты» и насмехается!

— Уходи со своими собачьими песнями! — прохрипел он, задыхаясь, и потряс кулаками.

— Из ойына прогонять нельзя, — смело возразил парень.

Чаптыган подошел к Тохне сзади, схватил его за воротник и поволок.

— Ребята, бьют! — крикнул парень.

Откуда-то сразу взялись палки и камни. Началась свалка. Трудно было разобрать, кто против кого, и потому первое время сторонники Сапога бездействовали. Недалеко от костров били Чаптыгана. Кто-то перевернул котлы, и они укатились к реке. Костры быстро угасали. Темнота овладевала лугом.

— Вот тебе за песни против нашей власти! Вот! — приговаривал Тохна.

Сапог бежал на крик сына с десятком надежных людей.

Тохна и его товарищи бросили Чаптыгана и схватили по головешке.

Ветер, словно горстями, кидал пушистый снег. Начиналась первая метель.

6

Борлай Токушев приехал в Агаш, чтобы пригласить кого-нибудь из русских колхозников, хороших пахарей, на продолжительную работу в артель «Светает».