Великое Лихо

Луня увидел низкую широкую лавку, а на ней - человеческое тело. Человеческое? Едва ли он узнал бы в этом чудище человека - руки и ноги, сплошь в узловатых шишках переломов, были согнуты как угодно, только не так, как их сгибает человек. Голова свернута, и смотрит на спину, из открытого рта свисает длинный, не человеку - зверю впору, синий язык, широко раскрытые глаза застыли навек в жуткой муке, и все тело покрыто черной, запекшейся кровью, а слева, под ребрами, зияет рваная дыра, в которую легко могут войти два мужицких кулака. Страшен был мертвый ар, даже не страшен, а жуток, отвратен, и замутившегося Луню ноги сами повели прочь из смертной горницы. Повели-то повели, но как он уйдет - все, с кем пришел, тут стоят, в скорбном молчании у последнего ложа ара... И Луня остался, пересилил себя, только смотреть стал в угол, где горел синим огнем Очистительный костер, что сжигает всех посланцев Звизда, которые приходят к мертвым, чтобы разнести потом мор по земле.

- Он из кланов Огня, воин, стало быть... - нарушил тяжелую тишину Шык: - Без ворожбы скажу - это сделал не человек, а нелюдь. Человеку без нужды калечить другого человека не зачем. Можно и на нежить подумать, но у нежити повадка другая, им душа нужна, а тело... Тут душа цела, только мучается сильно. Дара! Готовь все к обряду погребения, да торопись - чую, если до заката не погребем мы его, беда будет!

- Не уж-то навом станет!? - всплеснула руками старуха и выскочила вон из горницы. Вскоре её резкий голос, похожий на карканье вороны, уже раздавался в городище - Дара созывала других служительниц Мары себе на подмогу.

Шык наклонился над мертвецом, заглянул в выкаченные глаза. Луня вспомнил, как волхв говорил о том, что в зраке убитого мертвяка можно увидеть личину убийцы, и внутренне содрогнулся.

Шык выпрямился и произнес, обращаясь к воеводе:

- Догляд надобно поставить у Синего камня... Что за тварь это сделала, никак не пойму... Ни кики, ни дивы, ни другая нелюдь никогда мертвых не трогают, а тут как будто игрались с ним, как кошка с мышкой, покарай их Род, таких кошек!

Молчавший до этого Бор тронул волхва за плечо:

- Пойдем, Шык, в хоромы, знаки глагольные поглядишь, уж больно тяжко тут...

Воздух в Маревой горнице и вправду был тяжеленек - тщательно просмоленные стены не пропускали ни сквознячинки, а синее пламя Очистительного костра, где горели не дрова, а аспид-камень, что выменивали у горных невеличников, выжигало в воздухе все чародейство, в том числе и чародейство жизни...

Хоромина вожа рода Влеса стояла посреди городища. Это была та же изба, что и у других родов, только большая, под высокой тесовой крышей, с высоким же, "богатым" крыльцом, и вырезанными поверх входа громовыми знаками и личинами богов-покровителей - Влеса, Рода, водителя воев Руя, и могучего Уда, бога мужской силы. Хоромину ограждал круглый частокол-хора, не такой высокий и крепкий, как вокруг городища, но зато украшенный побелевшими костяками убитых врагов, людей и нелюдей.

Пока шли к крыльцу, Луня скосил глаза на огромный череп лиха из южных земель, круглый, с большую корчагу для закваски черемши величиной, с одной-единственной глазницей под тяжелым налобьем. Прадед нынешнего вожа родов, Зырь Лихоборец, убил его во время дальнего похода к Южному морю, в земли ахеев, убил в честном поединке, и имя его было прославлено в многих землях Великого Хода.

Внутри хоромины Луня ещё никогда не был, и не возрасту ему, да и нужды не было - лишь зрелые мужи, вои и охотники, могли вступить на высокое крыльцо. Но Луне воем вообще не быть, он - будущий волхв, а волхвам посвящений и испытаний в Удовом озере на восемнадцатой зиме жизни проходить не надо, волхв, он и в пять зим - волхв, только не ученый, и посему сейчас Луня вошел в хоромину вместе со всеми, и никто ему ничего не сказал.

В Воевой горнице, месте, где вож держал совет, где награждал отличившихся дружинников, где вои из дружины его пили, ели и спали, все вошедшие уселись на застеленные мехами лавки у стола. Кто-то из молодых воев-дружинников притащил ендову меду и копченой медвежатины, еды настоящих мужчин, еды священной, Влесом даренной.

Луня оглядывался, примечая убранство жилища вожа. На стенах, на потолке, на полу - всюду здесь были меха, шкуры, кожи разных зверей. Многие Луня видел в первый раз, о некоторых слышал из былин и песен.

...И дарил ему побежденный Змей

Не украсы, светиньем богатые,

Не каменья, что стоят немеренно,

А дарил ему чешуй-шкуру с плеч,

Не секимую, не пробивную...