Великое море. Человеческая история Средиземноморья (ЛП)

Перестройка Средиземноморья после Черной смерти была медленным процессом. Помимо политических изменений внутри Средиземноморья, в частности расширения власти Османской империи, события, происходившие за Гибралтарским проливом, в долгосрочной перспективе сильно изменили бы жизнь тех, кто жил на его берегах и островах. Открытие Атлантики началось еще за десятилетие до прихода чумы, когда вдоль побережья Африки совершались плавания к Канарским островам, и продолжилось с открытием и заселением португальцами Мадейры и Азорских островов в начале XV века.1 С развитием сахарных плантаций на Мадейре стало возможным поставлять во Фландрию и другие части Северной Европы непосредственно из Атлантики один из дорогостоящих продуктов, который раньше добывали в Средиземноморье. К 1482 году, с основанием португальской крепости Сан-Жоржи-да-Мина ("Шахта") в Западной Африке, недалеко к северу от экватора, золото стало попадать в Европу, минуя Сахару и мусульманские порты Магриба; открытие этой гвинейской торговли компенсировало разочарование от неспособности Сеуты оплачивать свое содержание. Атлантика также стала источником рабов для средиземноморских хозяев: Жители Канарских островов, берберы с противоположных берегов Африки и, все чаще, чернокожие рабы, которых везли на север из Мины. Многие из них, пройдя через Лиссабон, в конечном итоге попадали в Валенсию, Майорку и другие средиземноморские порты.2

После того как в октябре 1492 года Колумб прибыл на Карибские острова, Кастилия также получила источник драгоценного металла, который безжалостно эксплуатировала, облагая индейцев высокими налогами золотом, хотя они якобы были свободными подданными короны. Генуэзцы, несмотря на свою непопулярность в Испании, обосновались в Севилье и, с королевского одобрения, руководили трансатлантическими торговыми операциями. В то же время они занялись финансами. Турецкое давление на генуэзские владения в восточном Средиземноморье усилилось, поэтому генуэзцы все настойчивее вступали в союз с Испанией - державой, которая, казалось, лучше всего могла противостоять туркам. Поскольку средиземноморская навигация становилась все более опасной, венецианцы также пересмотрели свои возможности. К середине пятнадцатого века Венеция оказалась втянута в мучительную политику Италии эпохи Возрождения, получив при доже Франческо Фоскари владения на материке, значительно превышающие те небольшие территории, которые она контролировала столетием ранее. Власть Венеции простиралась вплоть до Бергамо, где лев Святого Марка сражался с миланским змеем. Это не означает, что Венеция отказалась от своих средиземноморских интересов, но Серениссима Република начала приобретать активы на Терраферме, или материковой части Италии, которые позволили бы ей повернуть в этом направлении в XVI и XVII веках, по мере того как она постепенно теряла свои восточно-средиземноморские зависимости от османов.3 Венеция чувствовала себя все более незащищенной, и ее лидеры осознавали, что их нежелание использовать свой флот, чтобы бросить вызов османам, подвергает их в Западной Европе обвинениям в лицемерии и оппортунизме.

Ощущение того, что моря стали менее безопасными, не было иллюзией. С конца XV века пираты боролись со всем Средиземноморьем, совершая набеги на корабли, побережья и острова, с которых они ежегодно увозили тысячи рабов.4 Среди христианских земель, наиболее сильно пострадавших от мусульманского пиратства, были Калабрия, Сицилия и Майорка; эти регионы не сталкивались с мусульманским пиратством такого масштаба со времен сарацинских набегов IX и X веков. Пиратство стало эндемичным явлением; многолетний контроль над морями со стороны итальянских и каталонских купцов превращался в воспоминание. Среди пиратов были как христиане, так и мусульмане; среди христиан наибольшую активность проявляли рыцари Святого Иоанна на Родосе. Они сохраняли приверженность идеалу священной войны против ислама и могли использовать свои поместья в Западной Европе, чтобы оплачивать содержание, возможно, полудюжины хорошо оснащенных галер. С другой стороны, барбарийские корсары угрожали христианству на протяжении трех столетий. Они пользовались поддержкой османского двора, создали надежные базы в Северной Африке, их возглавляли энергичные и талантливые полководцы, и они перенесли войну между христианскими и мусульманскими флотами глубоко в западное Средиземноморье.5