Великое море. Человеческая история Средиземноморья (ЛП)

Успокоение Средиземноморья стало результатом негласного соглашения между османами и испанцами. Но морские переходы стали еще более опасными после того, как испанские патрули ограничились охраной прибрежных вод южной Италии, Сицилии и Испании. Еврейские и мусульманские купцы регулярно сталкивались с захватом своих товаров христианскими пиратами. Опасность возрастала по мере того, как в воды Средиземноморья устремлялись все новые и новые моряки. Когда атлантическая экономика начала развиваться с новой силой, голландские, немецкие и английские моряки стали проникать в Средиземноморье, как для торговли, так и для пиратства; как только североевропейские купцы завладели значительной долей перевозок зерна и пряностей в Средиземноморье и Атлантике, отношения между двумя великими морями, постепенно развивавшиеся до 1300 года, стали гораздо более интенсивными. Об этих гостях мы еще расскажем вкратце, но были и интервенты из Средиземноморья, которые представляли серьезную угрозу для судоходства традиционно доминирующих держав. Ускоки из Сенья действовали с базы, расположенной среди островков и заливов Северной Далмации, за островами Црес, Крк и Раб. То, что сегодня воспринимается как побережье великой красоты, в конце XVI века внушало страх. Это была пограничная полоса между османскими территориями в балканской глубинке и владениями Габсбургов на территории нынешней Словении и северной Хорватии, не говоря уже о венецианских владениях вдоль Адриатического побережья. В такой обстановке могли процветать своенравные, независимые разбойники и корсары, особенно если они представляли себя знаменосцами христианского крестового похода против турок, работающими на благо христианства и габсбургской Австрии.5

Ускоки стали Робин Гудами в хорватских народных эпосах, и, хотя их было мало, и они опирались на небольшие корабли, им удалось оттеснить Венецию в угол Адриатики. Это сделало их героями школы националистических, а затем социалистических историков в современной Югославии.6 Но не стоит относиться к ускокам слишком романтично. У них были свои патрицианские вожди, и они мало чем отличались от банд корсаров и разбойников как на христианских, так и на мусульманских берегах Великого моря. Термин "ускок" означает "беженец", и, как и барбарийские пираты, они были этнически разнообразны: в их ряды входили выходцы из венецианских колоний на Адриатике, Дубровника и Албании, а также итальянские моряки и иногда мусульмане-перебежчики. Некоторые из них были рождены Габсбургами, некоторые - османами, а некоторые - венецианскими подданными; со временем их происхождение несколько изменилось, так что в 1590-х годах значительная их часть происходила из далматинской глубинки за Задаром и Сплитом - района, подвергавшегося сильному давлению во время длительного земельного конфликта между османами и Габсбургами.7 По мнению венецианцев, ускоки были "бывшими подданными турок, которые бежали в Сень, не выдержав тирании турецких министров".8 Казалось, что Сенч предлагает шанс снова стать хорошим человеком: люди, "оторванные от мотыги и плуга, плохо одетые и босые, за короткое время стали толстыми и процветающими".9

В Сене не было естественной гавани. Когда дул сильный ветер, известный как бора, корабли приходилось причаливать и крепко привязывать, чтобы их не разорвало. Но город был хорошо защищен крутыми горами и густыми лесами в его тылу.10 На пике своего влияния, между Лепанто и примерно 1610 годом, ускоки смогли установить форпосты в некотором отдалении от Сени, к югу от устья реки Неретвы, что не так уж далеко от Дубровника.11 Они были неисправимой кучкой. Если австрийские власти были в мире со своими врагами, это не мешало им нападать на венецианские или турецкие корабли, как только предоставлялась возможность.12 В 1590-х годах венецианцы не только не приветствовали ускоков как христианских беженцев от османов, но и продолжали относиться к ним как к опасным преступникам, блокируя Сень и казня большое их количество (хотя в 1596 году общее число вооруженных людей в Сени составляло всего около 1000 человек, а в целом - около 600).13 Венецианцы готовы были терпеть их только в том случае, если они соглашались отказаться от своих дурных наклонностей и лояльно служить на галерах Светлейшей Республики.14