Великое наследие

Не совсем ясно, о каком несоответствии «Слова» русской литературе XII века «по уровню» говорят скептики. Если «Слово» более талантливо, чем остальные произведения XII века, то это еще не может свидетельствовать против его появления в XII веке. Любое гениальное произведение в том или ином отношении вырывается из своей эпохи, поднимается над ней и ей «не соответствует». Если же под «несоответствием» понимать лишь несоответствие произведения литературной технике своего времени, характеру литературных возможностей эпохи, то это «несоответствие» нуждалось бы в обстоятельном раскрытии. Скептики этого не сделали. Между тем уровень литературной техники XI–XII веков был вовсе не низок. Техника литературного мастерства автора XII века – Кирилла Туровского очень высока, показывает его связь с лучшими литературными традициями Византии и свидетельствует о высокой литературной культуре своего времени. То же может быть сказано о литературных произведениях Климента Смолятича, Серапиона Владимирского, «Моления» Даниила Заточника, Киево-Печерского патерика, «Жития Авраама Смоленского» и мн. др.[281]

В жанровом отношении «Слово» действительно не имеет близких аналогий в произведениях XII века. Однако некоторые аналогии мы все же можем указать: ораторские произведения[282], «славы» и «плачи». Впрочем, для русской литературы XI–XII веков эта жанровая неопределенность как раз характерна: не имеет близких жанровых аналогий не только «Слово», но и «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона, «Поучение» Владимира Мономаха, его же письмо к Олегу Святославичу, «Моление» Даниила Заточника и многие другие произведения. Русская литература только начинала в XI–XII веках свое развитие и не успела еще выработать устойчивую систему литературных жанров.

В вопросе о языческом характере «Слова» также не все обстоит так просто, как это представляется скептикам. Действительно, в «Слове» язычество выражено сильнее, чем в каком-либо другом сохранившемся памятнике XII века. Однако наши представления о язычестве в XII веке вследствие случайной гибели или сознательного уничтожения церковными книжниками памятников светской письменности недостаточно полны. Вместе с тем, как показывают исследования последних десятилетий, специально со «Словом» не связанные, язычество и двоеверие в XII веке были гораздо более сильными, чем это представлялось еще недавно. Языческие и двоеверные представления были очень распространены даже в верхах феодального общества, в княжеской среде. Современные сведения об этом язычестве целиком подтверждают ту картину, которую нам рисует в этой области «Слово»[283].

Слабость гипотезы скептиков выступает особенно отчетливо в ее «положительной» части, там, где скептики обосновывали утверждающую часть своей концепции: когда, где, как и кем было создано «Слово о полку Игореве». Изымая «Слово» из литературной и исторической обстановки XII века и перенося его в XVIII век, скептики должны были бы показать его соответствие именно XVIII веку. Это они и пытались сделать, но далеко не полно.

Соответствие «Слова» литературным вкусам XVIII века было предметом высказываний первых скептиков и их поздних продолжателей. Первые скептики указали на признаки «оссианизма» «Слова», то есть близости к песням Оссиана «Макферсона», обнародованным в конце XVIII века. Однако после открытия «Задонщины» оказалось, что большинство этих признаков присутствует и в этом последнем памятнике конца XIV – начала XV века и, следовательно, не могут быть признаны за таковые. Об оссианизме «Слова» не говорилось до появления работ А. Мазона. Последний возобновил поиски оссианизма в «Слове», однако странным образом не обратил внимание, что многие из указываемых им вслед за первыми скептиками признаки оссианизма наличествуют уже и в «Задонщине». Защитники подлинности «Слова» подвергли поэтику оссианизма подробному анализу в сопоставлении с поэтикой «Слова» и продемонстрировали их совершенное различие[284].

Техника мистификаций, подделок и стилизаций также имеет свою историческую обусловленность и изменяется исторически. Литературные подделки появляются только на определенном уровне литературного развития. Скептики сопоставляли «Слово» с западноевропейскими подделками конца XVIII века, но они не обратили внимания на тот факт, что конец XVIII века, отмеченный в России огромным количеством открытий рукописей и письменных памятников, не знал у нас ни литературных мистификаций, ни литературных подделок. Первые русские подделки и стилизации появляются лишь в начале XIX века, причем эти подделки (Бардина и Сулакадзева) отличались большой примитивностью и носили совсем особый характер, резко отличный от «Слова о полку Игореве»[285].