Великое Нигде-1: Побег из Шуршенка (СИ)

Броккен и Гумбалдун подошли к тому, кто общался через “эта переводчика”. Гумбалдун присел на корточки и сноровисто стянул с убитого шлем, заставив тем самым нормовца невольно кивнуть ему, как бы выразить своё согласие насчёт шлема. Пуля с гумбалдуновой меткостью попала в незащищённое горло и проткнула в нём ранку, сочащуюся кровью цвета налитой голубики. Гум довольно крякнул.

Нежно-пепельная кожа мертвеца изобиловала складками, превращая поверхность головы, в том числе и лицо, во что-то волнообразное, фрагмент кожаного нежно-пепельного застывшего моря. На темечке то ли костяной, то ли хрящевой гребень. Подобные любят носить панки, только волосяные. Броккену захотелось пощупать этот нарост, но удержался. Отсутствие губ делало приоткрытый зубастый рот хищным и жутким. Носа также не было. Ни носа, ни каких-либо дыхательных отверстий. Глаза обычные, человеческие. Они жалостливо смотрели на Броккена, но зубастый безгубый оскал всё портил.

– Странно всё это, – сказал Броккен Гуму, который разглядывал шлем с устройством перевода, прикидывая, за сколько его можно загнать на ближайшем чёрном рынке. – Хотели бы они нас убить, убили бы сразу, но они разговаривали с нами. Переводчик у них, правда, не ахти. Трудно понять собеседника, если говоришь с ним на разных языках. Это как общаться со случайными людьми в интернете. Слова вроде понимаешь, а вот смысл сказанного... Такое ощущение, что большинство из них пользуются сломанными переводчиками. А у этих, наверное, жёны, дети…

– Плевать я хотел на их жён, детей и их могилы, которых у них нет и не будет. Размякнут на солнышке и вонью своей всех местных некрофагов на пиршество пригласят. – Гумбалдун покосился на труп, с которого снял шлем, и повторил: – Да, плевать я хотел на их уродских жён. Нечего было за свои палки хвататься. На войне о доме и семье лучше забыть.

– Хорошо говорить такие слова тому, у кого никогда не было семьи, а дом похож на грязный башмак, выстеленный чьими-то носками, – заметил Жим-Жим.

– Что значит чьими-то?! Моими и выстеленный! – Опытный в мародёрских вопросах мясник войны полюбопытствовал: – Есть варик ихнее барахлишко в Новаскоме сбросить?

– На винтовки покупатель всегда найдётся, – поддержал Жим-Жим, который и сам подумывал об этом.

Признаться, ему было жаль, что Гумбалдун по прибытии в Новаском вернётся в свой мир, а значит покинет его, Жим-Жима. Гум оказался отличным товарищем. Вспомнить хотя бы тот случай с кражей золотой статуэтки из храма Драконицы Огненной Любви…

А ещё тот случай, когда они вместе с несколькими разнузданными ксеноботами-уголовниками зажарили на ужин супербарана Сахарное Ушко и тем сильно разозлили нескольких фермеров… нынче щеголяющих простреленными коленными чашечками.

Оказалось, что это был гладкошёрстный супердорогой супербаран, отливающий с одного бока оранжевым шёлком, а с другого - бирюзовым. Его держали вместе с обычными баранами и овцами, дабы не привлекать к нему внимание. Как говорится, сами себя нахитрили. Цена обычных баранов и овец (до 250 золотых за кило живого веса) определяется качеством и количеством их мяса, жира и молока, а цена супербарана (до 50.000.000 золотых) - симметрией и изгибом его рогов, а также симметрией, красотой и ароматом его яиц, которые улучшаются ежедневными внутривенными уколами, набором особых иголок и нехитрой системой из мини гирек-капелек.

В результате всего этого у супербаранов слегка выпученные глаза и твёрдо устоявшиеся фатальные взгляды на жизнь. Супербараны, в отличие от простых баранов, рождены ради славы, ради того, чтобы ими восхищались: любовались их рогами, заглядывали им под яйца и вдыхали аромат их яиц, но это не делает их счастливыми. Ни один баран не будет счастлив, если его яйца регулярно пользуют как подушечки для иголок и увешивают грузилами, как серьгами. А у барана и выбора-то нет, коли бараном родился.

У похищенного и съеденного на ужин сверхдорогого Сахарного Ушка впервые за 150 лет супербаранства сформировались идеальные яйца. Они были как ультрагладкие увесистые грушевидные братья-близнецы прекрасного нежно-розового цвета младенческой попки, источающие тончайшие ароматы... далее перечислены земные аналоги; разнообразных запахов в Великом Нигде не счесть, но многие из них для земного носа слышатся одинаково, либо вообще не доступны: мускус, чистое индийское агаровое дерево, турецкая роза, пачули, иланг-иланг и ладан. Вот она, вершина эволюции супербаранства, плод каторжного труда, хлопот и забот многих десятилетий, которым стоит гордиться. Вероятно, яйца Сахарного Ушка являлись самыми дорогими яйцами в Великом Нигде, пока не испоганились в кустах, куда были самым жестокосердным образом отброшены дремучими похитителями.

Впрочем, рога у Сахарного Ушка тоже были классные.