Великое плавание

17 сентября господин отмечает в дневнике, что вода в Море-Океане почти пресная, погода благоприятная и тихая, и все это свидетельствует о приближении нашем к земле. И тут же приписка: «Переносить в журнал не следует».

Боже мой, боже! В который раз я уже получаю подтверждение тому, что в самые трудные свои минуты господин находит в себе силы делать наблюдения над Полярной звездой или над присутствием в воде соли. Жаль только, что все это он оставляет при себе, а не посвящает нас во все происходящее, как это постоянно делал на корабле синьор Марио, а в Генуе – наш добрейший синьор Томазо.

Перенеся все нужные записи в журнал, я отправился наверх на поиски Орниччо или хотя бы синьора Марио, чтобы они мне растолковали все для меня непонятное. Почему адмиралу понадобился этот двойной счет расстояний.

Однако друг мой, столкнувшись со мной на палубе, выслушал меня и заявил, что иначе господин поступить и не может.

– Только ты поменьше болтай обо всем этом, – добавил Орниччо, – не все так слепо доверяют адмиралу, как мы с тобой! Адмирал ведь клялся Христом и мадонной, – пояснил Орниччо, – что мы вот-вот доберемся до Индии. Он и указывает меньшие расстояния, чтобы напрасно не будоражить команду. А записи, конечно, не должны вестись его рукой: в случае, если кто заподозрит его в неправильном ведении корабельного журнала, он всегда сможет свалить вину на другого!. Нет, нет, Ческо, – закричал Орниччо, разглядев, очевидно, мое огорченное ли-до, – я пошутил! Просто господин наш, адмирал, хочет, чтобы он, он единственный, был первооткрывателем западного пути в Индию. Вот наш журнал и должен спутать тех, кто вздумает за адмиралом последовать!

– Ага, это ты о португальцах! – вздохнул я с облегчением. – А откуда им узнать, что записано в нашем журнале?. Впрочем, у нас в командах имеются и баски, и галисийцы и у них полно родичей в Португалии. Осторожность, конечно, не помешает.

Орниччо внимательно посмотрел на меня, а потом, как маленького, погладил по голове.

– Ты хороший и умный малый, – сказал он ласково, – сам додумываешься до всего! И у тебя совсем нет нужды обращаться ко мне с расспросами.

Я, правда, собрался расспросить еще и синьора Марио об отклонении компасной стрелки, отмеченном в дневнике господина, но меня так порадовало мнение Орниччо обо мне, что я решил разговора не продолжать.

ГЛАВА VII Адмирал и матросы

Так как королем и королевой была обещана ежегодная пенсия в десять тысяч мараведи тому, кто первый заметит желанную землю, а адмирал от себя обещал счастливцу еще куртку, шитую серебром, матросы теперь неохотно сменялись с вахты.

Ежедневно мы видели новые признаки приближения земли, и каждый думал, что именно ему выпадет счастье получить обещанную награду.

25 сентября, после захода солнца, синьор Пинсон с «Пинты» окликнул адмирала и сообщил ему, что увидел землю.

Все команды на трех кораблях по указанию своих командиров стали на колени и запели «Gloria in excelsis».[51]

Земля казалась лежащей к юго-западу, и мы все видели ее появление.

Адмирал велел переменить курс кораблей, чтобы к ней приблизиться.

Она лежала на горизонте зеленой полосой, а над ней горели золотые крыши дворцов или храмов. Это несомненно была легендарная Индия или, может быть, страна Манджи, описанная Мандевиллем.

Многие матросы и солдаты с «Санта-Марии» решились ввиду близости земли выкупаться в янтарных водах океана.

Но уже на следующее утро мы убедились, что были введены в заблуждение освещенными солнцем облаками.

Обманувшись в своих ожиданиях, команда стала роптать. Матросы, когда адмирал проходил мимо них, поднимали к нему руки, покрытые ссадинами и изъеденные морской водой. Они кричали и требовали свою порцию вина, которого уже около двух недель не выдавали команде на «Санта-Марии».

Господин наш ежедневно обходил матросов. Со свойственным ему красноречием он описывал им богатства страны, которая лежит, быть может, в нескольких лигах от нас.

– Вы будете одеты в индийские шелка, золото и жемчуг, – говорил он.

– И, кто знает, может быть, если вы отличитесь, королева вам пожалует дворянство.

Изучая семь наук[52] в университете в Павии, адмирал, по отзыву синьора Марио, особенно отличался успехами в логике и красноречии, и речь его была полна красивых сравнений и пересыпана блестками остроумия. Но то, что хорошо в беседе с профессором или вельможей, мало пригодно для простого матроса. И люди нашей команды часто плохо понимали мысли адмирала. Еще менее мне нравилось, когда Яньес Крот брался истолковывать матросам речь господина.

Как-то раз Орниччо окликнул меня.

– Ступай сюда, Франческо. Послушай речь нашего проповедника.

– Вы глупые и темные люди! – говорил Яньес Крот, обращаясь к кучке матросов. – О чем вы можете мечтать? О том, чтобы купить козу или корову или залатать крышу на сарае. А господин адмирал покажет нам страну, где люди едят на серебре и золоте, а женщины восемь раз обвертывают свои шеи жемчужными ожерельями.