Великое расширение

Знал А Боонь и еще кое-что: все семьи, где мужчины здоровы, живут рыбной ловлей. Если же мужчины в семье нет, как, например, у живущих по соседству Танов, то на жизнь в семье зарабатывают женщины – стирают или пекут на продажу пирожные. Женщинам выходить в море нельзя, это плохая примета. Про это Боонь тоже знал и потому изгнание с лодки очень досаждало ему.

За годы, что он успел прожить в этом мире, кампонг почти не изменился, и все же А Боонь чувствовал, что совсем скоро грядут перемены. Как судачили в кампонге, своих троих младших детей токей отправил не в китайскую школу, которой он сам же и покровительствовал, а в английскую, неподалеку от города. Управляли той школой монахини. Шли в деревне пересуды и о старшем сыне Лимов, тот отказался от отцовской лодки и вместо этого устроился в город, в магазин, где продавали консервы. Все чаще и чаще молодежь уезжала жить и работать куда-то еще. Па с Дядей объясняли это слабохарактерностью, свойственной новому поколению, непривычному к тяготам, в которых выросли они сами.

Может, поэтому Па и решил отдать А Бооня в школу? Он считает своего светлокожего сына, худосочного и тонкорукого, с девчачьими волосами, представителем этого нового поколения? Впрочем, сейчас эта мысль расстраивала Бооня не так сильно, ведь он научится читать и писать, как Дядя.

У него возродился угасший было интерес к старым газетам, на которых они сушили рыбу. А Боонь всегда любил разглядывать фотографии, особенно ан мо – сухощавых светлоглазых призраков, которые правили островом Наньян и остальными малайскими территориями. Они разрезали ленточки, руководили собраниями, делали заявления на фоне белых рифленых колонн.

Своими глазами он видел ан мо только во время редких вылазок вместе с Ма в город. В кампонг они никогда не приезжали.

Еще сильнее занимали его уроженцы этих мест. В круглых темных очках на носу, с блестящими приглаженными волосами или в аккуратных тюрбанах. Одни малайцы, другие индусы, много китайцев. Эти мужчины, как и ан мо, носили рубашки и брюки, но если ан мо на снимках любезно улыбались или сидели за столами, то местные стояли на трибунах перед толпой и, нахмурившись, обнажив зубы, кричали что-то в мегафон. Ровесники Па и Дяди, выглядели они, однако, иначе, более мясистые и светлокожие. Эти люди не из тех, кто работает на солнце.

Может ли он стать таким же? Или пойдет по стопам Дяди, которому наука помогает разве что деньги считать да читать вслух газеты уставшим кумушкам? Внезапно слова, напечатанные на страницах, наполнились важностью, и А Боонь загорелся желанием узнать их смысл.

Глава 4

Над горизонтом появилась тонкая полоска солнца, а темное небо осветилось обещанием утра. Настал первый учебный день. Ма с Боонем вышли из кампонга и зашагали по проселочной дороге, той самой, по которой Па с Дядей каждое утро ездили на рынок. Вокруг раскинули ветви папоротники и изогнутые плетистые ветви брунфельсии, а между ними теснились более мелкие растения, и в этой сени, несмотря на светлеющее небо, дорога казалась сумрачной и узкой. Накануне прошел дождь, и хотя Боонь и Ма шагали осторожно, все равно порой наступали в мягкую жижу и с чавканьем вытаскивали из нее мокрый шлепанец.

Ма сегодня приоделась. Простая аккуратная блузка с высоким воротником, низ из такой же зеленой ткани с узором из маленьких белых цветочков. Бооню она казалась очень красивой, похожей на богатую тай-тай[9], однако он ничего не сказал, в их семье о подобном говорить было не принято. Ма шла чуть впереди, показывая на лужицы и гниющие в грязи кокосы.

– Ма, а школа – она какая? – спросил А Боонь.

Этот вопрос мучил его уже две недели. Но спросить он решился лишь сейчас, в сумраке, когда впереди маячила спина Ма. Ответ последовал не сразу, и у Бооня запылали уши. Хиа ни за что бы не спросил, какая она, школа. Он бы просто ходил в нее, и у него все получалось бы.

– Скоро сам все увидишь, – сказала Ма. К облегчению мальчика, голос ее звучал ласково.

– А почему ты в школу не ходила?

Ма рассмеялась и ответила, что у нее не было возможности. Столько работы по хозяйству, столько младших братьев и сестер, и каждого накорми и вымой. Потом она рано вышла замуж, и у нее появились собственные дети.

– Но ты хотела в школу? – спросил А Боонь.

Ма молчала. Она подобрала брюки и осторожно перешагнула через большую лужу. В луже кто-то зашевелился, и А Боонь отшатнулся. Из мутной воды выползла тонкая сине-черная змея.

– Не всегда бывает, как хочешь, Боонь, – сказала Ма и добавила, что он рожден не для такой жизни и чем раньше он это усвоит, тем лучше.

Боонь бережно прокрутил в голове ее слова. Для какой же он рожден жизни? Для жизни рыбака? И, несмотря на это, идет в школу. Значит, родители считают, что он рожден для лучшей жизни?