Великой тайной светится Любовь

Искажен пространством многих лет,
Я в чащу тела забираюсь странным зверем,
Уже уставший что-то здесь иметь,
Я Смерть исследую как холст, по крайней мере,
Она вмещается собой в любую клеть
И прекращает жизнь любую без истерик,
Вот, о ком или о чем мне надо петь…
Так Свидригайлов ощутив пожар Америк
Был ей сражен уже почти на треть,
Он и дворника скреплял в его же вере,
Что он туда сейчас решил поспеть,
Держа в кармане пистолет, вздохнув пред дверью,
Он ощущал ее раскидистую сеть,
Как лоно женщины раскрывшееся снедью…
Вот, шепчет лес заоблачным забвеньем
И тьмою жизней одевая снова твердь,
Грустит, осмысливая жар перевоплощенья…
Вот так и я, окинув быстро бытие
Уже не тем лучистым нежным взглядом,
Осмысливаю времени литье,
Летящее безумным листопадом,
И накрывающим предсмертное вранье,
Хотя и голым, но блаженным садом,
Где исчезает с криком вороньем
Будто в ощущенье того ада,
Которым мы лишь удивили божество,
Ибо нам идти туда не надо,
Ибо бессмертна речь, а в речи естество,
Где найдет тебя прекрасная наяда
И за мгновение подарит волшебство,
Так что Смерть пока я изучаю рядом,
Но снова чую, как мне трудно без нее…

CXX

Мне странно чувствовать себя легчайшей тенью,
Я равнодушно созерцаю мир вокруг,
Любая дикость или преступленье
Во мне не вызывают больше мук…
Да, я был вполне нормальным человеком,
Чуть верил в разум и немного в чудеса,
Но много раз схлестнувшись с темным веком,
В лесу скрываю грустные глаза…
Мне ветка дерева или пичужка-птица
Дороже всех сокровищ на земле,
И не для того я здесь родился,
Чтоб блуждать весь век отчаянно во мгле…
Чтоб наслаждаться этой жизнью, – нужно мало,
Лишь остановиться, подышать
И ощутить на солнце луч кристалла
Из глаз любимой, что лишь Бог мог изваять…
Какую выгоду извлечь из нежной страсти,
Один лишь миг забрать и умереть,
Я вряд ли знаю, что такое счастье,
Но мне все кажется, что это наша Смерть…
Что там, за ней года сплошной свободы,
Что мы когда-нибудь научимся летать,
Обретая себя в сказочной природе,
Что дал нам Бог и подарила мать…

CXXI