Великой тайной светится Любовь

Готовность быть всегда собою
Порою не оправдана вполне,
Я был доволен женщиной любою
Когда-то юным и в исчезнувшей весне…
Была деревня, клуб и танцы,
Друзья, девчонки, водка и вино,
И мы не уставали прижиматься,
И нам, и девкам было хорошо…
Потом на сеновальчике по парам
Ловили изумительную суть,
И как легко, заманчиво и яро
Мы друг в друге ощущали путь…
Путь в Никуда, в одно исчезновенье,
Где нас уже не будет никогда,
Любовь борьба двух тел и преступленье,
Как быстро тают светлые года…
Суля другим во мраке погребенье…
Вы слышите, – уже звучит Шопен
Тринадцатой сонатой, словно тенью,
Он нежно укрывает черный тлен…
Как будто в нем таится воплощенье
Живой любви, что умершей взамен,
Опять в сердцах поднимет восхищенье,
А я пока захвачен в странный плен
И посылаю вам всем ласки из забвения,
Так находясь внутри безмолвных стен,
Я через них стремлюсь в пространство
Уменьшая мыслью прожитое зло,
Не устаю в несчастиях теряться,
Чтобы вам хоть раз немного повезло…
Так при принятии души безумным телом,
Всегда отыщется и добрая душа,
Впускающая тело в беспредельность
Нарисованного чувством миража…
И пусть потом тоска, болезнь и пустословье —
Среди давно отживших по углам людей —
Я разыщу огонь с волшебною любовью
И вновь взлечу на небо вместе с ней…

CXXVIII

Когда не ты, а кто-то существует
И ты вдруг ощущаешь себя в нем,
Будто пылинка, что несется в сердце бури,
Смешав всю явь с одним безумным сном…

Вот ты стоишь актером вечной сцены,

Ты проговаривал сто раз уже слова,
Ты извлекал квадратный корень из Вселенной
И ощущал, как образ кружит голова…

Была там тьма раскрытой страшной бездны

И лоно девы сотворившей вновь тебя,
Любовь и Смерть, и все, что здесь исчезло,
Чтоб облеклась в живую плоть судьба…

И вот ты здесь, но кто-то существует,

И ты помимо воли своей в нем,
Уже века пылинкой в сердце бури
Летишь, мечтая только об одном…

Чрезмерно сложно познавая в ощущенье

Весь мир тебя объявший – полюбить…
И даже там, в небытие исчезновенья
Живым отдать загадочную нить…

CXXIX