Великолепие

Ошеломленный, князь уставился на нее.

— С тех пор поцелуи меня не интересовали. — Кэролайн потупилась, не в силах выносить его пытливый взгляд.

— А теперь? — спросил он, ожидая продолжения.

— Теперь я… — Она глубоко вздохнула. — Теперь я, кажется, снова заинтересовалась этим. — Кэролайн наконец осмелилась посмотреть на него.

Их взгляды встретились. Но князь уже не улыбался, от насмешливой снисходительности не осталось и следа.

— Весьма польщен. — Он перехватил вожжи.

Сейчас, когда Кэролайн видела его длинные пальцы, сильные руки, у нее гулко билось сердце. Она вспомнила, как пальцы красивой проститутки скользили по символу его мужского достоинства.

— Кэролайн? — Князь нежно коснулся ее подбородка. — Удивительно, что такая красивая и любознательная женщина, как вы, ни разу не целовалась с тех пор.

Его губы были так близко! Она ощутила свежее и чистое дыхание Северьянова.

— Я считала все это нелепым и смешным. Князь слегка улыбнулся.

— Вот как? Надеюсь, когда мы проведем эксперимент, вы перестанете считать это смешным.

Его пристальный взгляд проникал ей в душу. Он взял ее за плечи и притянул поближе к себе, так что их губы соприкоснулись. Прикосновение длилось менее секунды. Потом князь завладел ее губами требовательно, но не грубо и не причиняя боли, только заставляя Кэролайн раскрыть рот. Девушка оказалась прижатой к его крепкому, мощному телу, а его рот — ненасытный, опытный — продолжал жадно терзать ее губы.

Теперь она поняла, что такое страсть: это был бушующий пожар тела и души. Кэролайн вцепилась в его плечи и изо всех сил прижала князя к себе. Она отвечала на его поцелуи — сначала робко, потом все смелее и смелее. Их языки соприкоснулись.

Кэролайн, вдруг оказавшись у него на коленях, ощутила что-то твердое, ее плечи вжались в жесткое кожаное сиденье. Губы князя лихорадочно прошлись по ее шее и вернулись назад. Кэролайн застонала. Она закрыла глаза и задохнулась от страсти. Князь же, отбросив ее шаль, начал ласкать груди сквозь тонкое муслиновое платье.

У девушки перехватило дыхание, а соски затвердели под его пальцами.

— О Господи! — услышала она свой возглас.

Князь замер, прижавшись лицом к ее щеке. Потом поднял голову.

Их взгляды встретились.

Кэролайн, залившись краской, посмотрела наверх и увидела ясное синее небо, а в нем полосатый воздушный шар с несколькими пассажирами. Боже! А она в экипаже Северьянова… лежит на спине… в общественном парке. И, более того, не хочет, чтобы это кончалось.

Нет, страсть никак нельзя назвать смешной.

Князь пригладил свои густые золотистые волосы. Потом помог Кэролайн сесть. Молча взяв вожжи, он натянул их.

Кэролайн закуталась в шаль. Кабриолет двинулся. Что же ей делать теперь? Все тело девушки горело в предвкушении того, что не могло и не должно было произойти. Почему князь молчит? Но что ему сказать? Ведь она сама спровоцировала его. И вела себя столь же предосудительно, как и другие любовницы князя!

Кабриолет выехал на дорогу, теперь, к счастью, пустую.

— Н-да, — бодро начала Кэролайн, — это было не смешно. Князь искоса взглянул на нее. Девушке показалось, что он взволнован и рассержен.

— Нет, — сказал князь, — это не смешно.

Глава 12

Мари-Элен чувствовала себя гораздо лучше и выглядела теперь почти как прежде.

Она улыбнулась своему отражению в зеркале, только что осмотрев себя критическим оком, дабы убедиться, что морщинки или другие признаки старения не появились после болезни. Нет, ее красота не пострадала, хотя Мари-Элен все еще была бледна и не вполне окрепла. Несмотря на полуденное время, шею ее украшали жемчуга и бриллианты. Однако племянница кронпринца Баден-Бадена и супруга князя Северьянова позволяла себе пренебрегать условностями и руководствоваться лишь собственными желаниями.

Она вышла из спальни, оставив двух горничных убирать наряды, которые примеряла капризная княгиня, чтобы выбрать туалет на сегодняшний день. Уже из коридора Мари-Элен услышала голосок Кати, повторяющей вслух спряжение латинских глаголов.

Мари-Элен, улыбаясь, вошла в классную комнату. Катя замолчала и внимательно посмотрела на мать. Синьор Раффальди от неожиданности выронил из рук книгу. Тэйчили, что-то писавшая, сидя за детским столиком, захлопнула записную книжку и напряженно вытянулась на стуле. — Доброе утро, — бодрым голосом проговорила Мари-Элен. — Синьор, — обратилась она к нему и вы, мадам Тэйчили, — Мари-Элен взглянула на гувернантку, — почему вы ведете себя так, будто я впервые зашла в детскую? — Не дожидаясь ответа, княгиня взглянула на дочь:

— Дорогая! Подойди и поцелуй мамочку.

Катя послушно подошла к ней и обняла мать худенькими ручками. Мари-Элен наклонилась к девочке и поцеловала ее в щеку.

— Ты прекрасно читаешь по-латыни, дорогая. Надеюсь, княжна прилежно занимается, синьор?

Все еще не оправившись от смущения, учитель сделал шаг вперед.

— Катя преуспевает по всем предметам, княгиня. — Он поклонился.

— Я горжусь тобой. — Мари-Элен улыбнулась Кате.

— Спасибо, мама. — Девочка не сводила с нее глаз.