Великолепная маркиза

— Вы правы. И потом, незачем будет торопиться, если удастся продать бриллиант. Итак, вы вынимаете только его. Лаура, мы с вами встретимся в Лондоне у миссис Аткинс. Это наш друг, и она всей душой предана нашей королеве. Я дам вам адрес, но прежде я хотел бы кое-что уточнить. Вы уверены, что ничем не рискуете, если обратитесь к вашей матери с просьбой переправить вас на Джерси?

— Она моя мать, — просто ответила Лаура. — Мы никогда не были с ней близки, но, возможно, она обрадуется, узнав, что я жива, и сохранит мой секрет. Разве я не последнее ее дитя, оставшееся в живых?

Письмо от Ленуара пришло на следующее утро. В нем говорилось:

«Пьер-Жак Леметр — это один из трех сотрудников парижского агентства д'Антрэга. Двое других — шевалье де Поммель и Тома Дюверн де Прайль. Я удивлен, мой друг, что вы совершили такую оплошность. Мне казалось, что вы знаете всех членов Французского салона. В любом случае не ищите его. Пьер-Жак Леметр исчез и какое-то время не станет показываться на людях.

Остальные новости тоже не слишком обрадуют вас. Баронесса де Лезардьер, в дом которой в Шуази-ле-Руа привезли аббата де Фирмона, увидев его, измученного и раздавленного, упала и умерла. Правда, она была серьезно больна с тех пор, как ее младшего сына убили в сентябре. Увы, смерть нашего доброго короля произвела, в прямом смысле, убийственное впечатление. Его придворные все чаще кончают жизнь самоубийством. Но что еще более странно, так это тяжелая болезнь главного палача Сансона. Его здоровье разрушили воспоминания о казни (Сансон умрет через два месяца, отдав должное смелости Людовика XVI. Он потребует от своего сына, как только это станет возможным, каждый год заказывать искупительные мессы.). Следует опасаться серьезных столкновений между теми, кого это преступление повергло в отчаяние, и теми, кого оно обрадовало. Берегите себя!»

Совет был излишним. Де Бац знал, что ему следует быть осторожным как никогда раньше. Сначала он в гневе смял письмо. Потом, подумав, расправил его и аккуратно разгладил на столе. Да, его самолюбие пострадает, но его верные друзья должны прочитать то, что написал Ленуар, А потом Жану только останется попросить прощения за то, что он сам пустил лису в курятник.

Но никто не упрекнул его в этом.

— Кто мог подумать, что этот человек ведет двойную игру? — заметил маркиз де Лагиш. — Он казался таким искренним. Должен признаться, что мне Леметр внушил определенную симпатию. К несчастью, мы имели дело с волком в овечьей шкуре. Эти люди не отступят ни перед чем, только бы посадить на престол короля-марионетку. Есть ли новости от барона де Бретейля?

— Никаких, — со вздохом ответил де Бац. — Я могу понять его страдания. Думаю, ему понадобится время, чтобы прийти в себя. Но одно нам теперь известно точно. У людей д'Антрэга отличные связи в правительстве. Одна история с жандармами, пришедшими в дом наших сторонников, говорит о многом. Тот, кто организовал это, человек, несомненно, умный. Он понял, что массовые аресты могут вызвать волну сопротивления, которая в тот день была явно нежелательной. И в то же время у тех, кого держали под наблюдением в течение стольких часов, не могло не возникнуть неприятного чувства…

— И теперь у нас стало меньше сторонников, чем раньше, — добавил Дево. — Страх оставляет куда более глубокие раны, чем можно предположить. Он проникает в человека, разъедает его изнутри. И, наконец, мы знаем истинное положение вещей. Между нами и людьми д'Антрэга объявлена война.

Де Бац засмеялся:

— У вас удивительно чистая душа, мой дорогой Мишель. Я уже давно избавился от всяческих иллюзий. Между сторонниками принцев и нами, слугами истинного короля, давно шла тайная необъявленная война. Теперь она стала явной. Или почти явной. Именно эти люди похитили шевалье д'Окари и сорвали наш план спасения короля. Мы обязаны любой ценой спасти от них юного Людовика XVII!