Великолепная семёрка

-  Это радует. Ладно, езжай обратно в вёску свою. Теперь она тебе на кормление отдана.  Людишек - дам, но и охрану дам. А через месяц ты мне такого качества десять бердышей привезешь,  поговорим и о боярстве твоем.

- Нет, царь, так дело не пойдет. Мне не веска нужна, а все земли вокруг вески на двадцать верст. Не села, не людишки, которые уже под кем-то ходят, а земли непользованные, копать оттуда что надо и строить что потребуется. Это - раз. Два - приеду я к тебе не через месяц, а через шесть. И не десять бердышей привезу, а сотню, а то и больше. Для производства многое построить нужно, быстрее не успеть. А без того хороший я только нож сделаю, бердыш не получится. Соглашайся, не пожалеешь!

- Ну, как скажешь. Но от охраны не отказывайся, шлю с тобой полдюжины стрельцов. Езжай, встретимся в конце зимы.

В зиму веска ушла с дюжиной коров (половина, правда, стрелецкие были), дюжиной овец, тремя поросятами (редко тут свиней пока держали, да и от диких они мало отличались), двумя дюжинами огромных стогов сена. В каждом доме появилось и по паре-тройке кур - до моего приезда их всего в деревне пяток был.

А сейчас и к прежним семи избам добавилось еще десять. В шести жили стрельцы, с семьями конечно. А в четырех, сильно поменьше и похуже, жили почти двадцать парней, лет по шестнадцать - восемнадцать, заложников царских. И хозяйство при каждой избе было вполне приличным.

Вот что меня всегда удивляло в старых справочниках, так это численность домашней птицы в русско-имперском селе, не превышающая численность крупнорогой скотинки. Но, с другой стороны, курей сеном не покормишь, а на зерно и среди домочадцев претендентов немало.

А еще в моих закромах до снега скопилось тонны две железных криц. Да и для угля было отдельно выстроено четыре сарая-хранилища, заполненные под завязку: топоры односельчанам я делал только в обмен на уголек. Так что зима не прошла впустую.

В ноябре снег полностью укутал деревню и окружающие леса. Но, в отличие от десятков и сотен прочих деревень, жизнь в нашей вёске не замерла. К концу ноября, благодаря активной физической помощи мужиков, был, наконец, построен кузнечный молот с приводом от ветряка, а еще было закончено строительство новой лесопилки. Правильнее сказать - первой лесопилки: раньше лес тут никто не пилил, просто нечем было. Лесопилка получилась средней производительности, в день она выдавала при хорошем ветре пару кубометров досок. Но лиха беда начало - за зиму мужики запланировали напилить кубометров сто-сто пятьдесят, что при нынешних ценах, когда из целого ствола вытесывалась одна доска (редко - две), обеспечило бы прокормом все население деревни на пару-тройку лет.

После того как выпал снег, я приступил и к строительству шахты. Ее начали строить примерно в версте от поселка, а землю отвозили на санях на засеку. Кстати, сама засека шла непосредственно по "нашему" берегу Упы, точнее, это была вторая линия. Первая - шла в семи верстах южнее, как раз недалеко от места моего "внедрения", коим оказалось "боярское" село Крапивна. Оно-то и впрямь было большим, в Крапивне было почти двадцать дворов. Но, несмотря на географическую близость, добираться туда было очень не близко: прямых дорог в Засечной полосе не было. А после того, вёска вышла из подчинения Шумского, все создаваемое народом богатство народу - в моем лице - и принадлежало.

Как и стоящаяся шахта. Благодаря наличию пил в конце осени, еще до морозов была построена надшахтная изба с приличной печкой, чтобы особо не мерзнуть. А хоть и кованные, но довольно легкие и прочные железные лопаты и колодезные вороты на железной оси сделали процесс строительства шахты простым и приятным: первые десять метров шахты (шестиугольный ствол диаметром в три метра) мужики прошли всего за две недели. При этом прошли два не сильно тонких пласта болотной руды и ее запасы у меня сразу увеличились тонн на пять.

К Рождеству, когда шахта достигла глубины в двадцать метров, я закончил загрузку построенной мною постоянной плавильной печи. Высотой в пять метров и диаметром в метр она, по моим прикидкам, вполне могла давать приличный чугун. А чтобы каждый раз ее не ломать для доставания продукта, снизу я сделал затыкаемую глиной летку. Глина недалеко от деревни нашлась очень хорошая и даже вроде как огнеупорная: прежние печи  вполне себе выдерживали процесс изготовления железа. Так что я надеялся, что и в этот раз выдержит. А еще я вылепил и тщательно просушил глиняную форму для нормальной наковальни. Поскольку объём плавки я себе представлял с трудом, то заодно (методом "выплавляемой модели") сделал два десятка форм для обычных чугунков, литра на три-четыре каждый.

Но воздуходувка моя работала только при достаточно сильном ветре, так что я ждал подходящей погоды. И перед новым 1947 годом подул ветер.