Великолепная семёрка

Половинка сюрприза заключалась в том, что командарм подписал представление комбрига и я получила боевую медаль «за отвагу». Сюрприз заключался в том, что за сбитый Мессер меня уже успели представить к «Звезде», представление утвердить, так что Кузнецов повесил мне на грудь и медаль, и орден.

Ну а основной сюрприз заключался в том, что мой поединок с Мессером успел заснять какой-то шустрый фронтовой кинооператор. И теперь меня вместе с этим кинооператором срочно отправляли в Москву.

Час до Витебска я летела на спарке И-153. Еще два часа до Москвы — в брюхе какого-то очень странного самолетика. Странность его была в том, что брюхо у него было вообще в крыле. Зато в нем можно было лежать на пузе, чем я и занималась все два часа перелета.

На аэродроме меня посадили в эмку и увезли в гостиницу Москва, «отдохнуть и привести себя в порядок», как мне сказали. Наконец-то я смогла принять душ (впервые за больше чем двое суток), поваляться в теплой ванне, поужинать в приличном ресторане…

Утром я снова спустилась в ресторан позавтракать (благо денег мне вчерашний провожатый отсыпал немеряно).  И поняла, что я попала. Причем всерьез попала.

Официантка у двери ресторана посмотрела на меня так, как будто в столовку лесхоза Гадюкино приехала позавтракать Одри Хепберн. Я понимаю, что на четвертый день войны женщин-лейтенантов с тремя боевыми наградами на груди — негусто. Но может я их давно уже где-то получила… Ага, как же! Торжествующий голос Левитана вещал:

«… и лично доставила командованию секретные планы гитлеровских генералов. На следующий день, спасая командующего армией от фашистского танково-механизированного десанта в одиночку лично уничтожила десять фашистских захватчиков, из которых четверо были младшими командирами…» — а тут он наврал, один успел убежать — «… уничтожила три и захватила одно механизированное транспортное средство…» — и не наврал, а как звучит-то! — «… и задержала продвижение вражеского полка до прихода подкреплений.» — это обалдевшие немцы совещались минут пятнадцать, а тут и батальон подошел — «В тот же день лейтенант Сибирцева, доставляя важный пакет в штаб корпуса, не слезая с мотоцикла сбила из винтовки истребитель противника. Этот эпизод был случайно заснят фронтовым корреспондентом и уже сегодня в киновыпуске новостей граждане СССР увидят действия народной героини, простой  переводчицы из штаба корпуса старшего лейтенанта Екатерины Владимировны Сибирцевой!» — да уж, действительно, куда уж более простая переводчица — «За проявленные при выполнении боевых задач мужество и героизм лейтенанту Сибирцевой Екатерине Владимировне досрочно присваивается звание старшего лейтенанта. За доставку в срок под огнем противника приказа вышестоящего штаба лейтенант Сибирцева награждается медалью „за отвагу“. За спасение командира Армии, проявленные при этом мужество и героизм, а так же за уничтожение превосходящих сил противника лейтенант Сибирцева награждается орденом Красного Знамени. За уничтожение вражеского самолета из винтовки и выполнение боевого задания лейтенант Сибирцева награждается орденом Красной Звезды.»

Голос Левитана как бы «выключился» на несколько секунд. Как я поняла, для того чтобы народ еще более проникся. Потому что после пятисекундной паузы Левитан еще более торжественным голосом даже не произнес, а провозгласил:

«Решением Президиума Верховного совета и Государственного Комитета Обороны под председательством товарища Сталина старшему лейтенанту Сибирцевой досрочно присваивается воинское звание капитан. По совокупности заслуг перед Родиной капитану Сибирцевой Екатерине Владимировне присваивается звание Герой Советского Союза, с награждением орденом Ленина и вручением медали Золотая Звезда!»

Вот так. Взяли гражданскую гражданку, призвали в армию, за один день наградили медалью и двумя орденами, а назавтра и в звании через ступень повысили, и Золотую звезду на пузо прилепили. Причем даже не спросили, откуда такие гражданки берутся. Да, Екатерина Владимировна, быстро ты растешь над собой!

Речь Левитана я выслушала, стоя перед дверью в ресторан. Хорошая речь, слов нет, но есть-то все равно хочется! Я открыла дверь и вошла внутрь.

Народу в ресторане было много, в основном военные — оно и понятно, война все-таки, а тут и Кремль рядом. И вот все эти военные дяденьки, все как один, встали и отдали мне честь. Они стояли, буквально «ели меня глазами», по стойке «смирно». В глазах нескольких молодых ребят просто горел восторг, но в глазах пожилых дяденек в форме я видела слезы. Они — неимоверно гордились мной, и они — изо всех сил жалели меня. Потому что они знали, за что дается каждая медаль, каждый орден. И они пытались себе представить, что же должна была ПЕРЕЖИТЬ эта соплюшка, идущая между столиками, чтобы получить эти награды.

У меня хватило мужества — именно мужества, но уже несколько иного рода. И я скомандовала этим  майорам, полковникам, генералам: — Вольно! Огромное спасибо, дорогие вы все мои! — и только потом заплакала.