Великолепный джентльмен

Он не останется, чтобы наблюдать все это. Так он решил накануне ночью, когда сидел в одиночестве, потягивая бренди и теша свою злость. Его не будет здесь, когда Анна отправится в свой коттедж навстречу новой жизни без него.

Она точно так же могла бы наблюдать, как он отправляется в Лондон… На самом деле в Макмаллин-Холл, но она этого не узнает. Пусть думает, что он отправился в город, где много прекрасных дам, которые благосклонно примут его знаки внимания. Прелестных, искушенных, раскованных дам… которые его совершенно не интересовали.

Это было глупо и совершенно по-детски… но так было. Он хотел вести себя глупо и по-детски. Он готов был испробовать все, что могло бы заполнить ноющую пустоту в груди.

Макс взял экипаж, а поскольку ему не нужно было укладывать вещи, покинул Колдуэлл-Мэнор как раз в тот момент, когда лакеи закончили загружать экипаж Анны и первые капли дождя начали падать с потемневшего неба.

До Макмаллин-Холла быстрее было добраться верхом, но скакать под дождем и по грязи казалось невероятно грустно. А он не грустил, он был чертовски несчастен.

Он потерял Анну. Или, точнее, она его отвергла, причем отвергла открыто. Осознание этого давило ему на грудь, словно огромный валун, и в то же время жгло неугасающим огнем. Макс даже не представлял, что ее отказ так мог ранить его.

Что самое плохое, он не мог просто забыть об этом отказе, он не мог взять и сказать: «И черт с ней. Черт со всем этим».

Это сводило его с ума. Как она могла предпочесть уединенную жизнь жизни с ним? Как могла женщина рассуждать о смелости и приключениях, а затем забыть обо всем и спрятаться в коттедже?

Что, черт возьми, она будет там делать? Целый день вышивать? Она собирается провести всю оставшуюся жизнь в прогулках по окрестным полям, за книгами и пяльцами, в компании своры собак и стареющей гувернантки, или…

Макс нервно поерзал в кресле, поняв, что, по сути, вспоминает то, чем Анна занималась в Колдуэлле. Те дела, в которых он составлял ей компанию или с удовольствием наблюдал за ней во время этих занятий.

Он попытался отбросить эту мысль в сторону и сосредоточиться на злости, но часы и дни, проведенные с Анной, заполняли все его мысли. Она выглядела довольной, сидя вместе с Лилли за вышивкой в гостиной, и в библиотеке с книгой в руках, и совершенно счастливой, гуляя с ним по лесам и полям.

Макс с неохотой обратился мыслями к Лондону. Это было не впервые. Десятки раз он представлял Анну в городе: в своей постели, утром за завтраком, когда ранние солнечные лучи пробиваются сквозь занавески; представлял ее хозяйкой званого обеда или салона, заполненного поэтами, художниками и учеными, тщательно подобранными мужчинами и женщинами, которые оценят ум и образованность Анны. Одним словом, он представлял ее в своем Лондоне, в том мире, который хотел подарить ей.

Макс вынужден был признать, что он не так много размышлял о том Лондоне, которого боялась Анна, и о тех последствиях, которые, как она считала, были неизбежны. Не раз она спорила с ним, доказывая, что не сможет жить в Лондоне, не привлекая недобрых взглядов и не вызывая досужих разговоров, и все же иногда он представлял ее в тех ситуациях, когда ей, возможно, пришлось бы выносить эти взгляды и пересуды.

Он заставил себя представить это сейчас – каждую поездку на Бонд-стрит, каждую прогулку в Гайд-парке, каждое посещение театра, и даже обычный выход из дома грозил превратить ее в мишень насмешек и презрения. Он мысленно представлял Анну в обычной, по его мнению, лондонской жизни и видел, что она перестала улыбаться, стала холодной и отчужденной и, чтобы спасти свое самолюбие, вновь надела маску Ледяной Девы.

Макс выругался, поскольку теперь его гнев был направлен против себя. Анна действительно будет несчастна, живя в Лондоне. Она будет чувствовать себя в ловушке, точно так же как и он, став сельским джентльменом.

Проклятие, ему стоило прислушаться к ее словам. Ему надо было как следует обдумать доводы Анны, вместо того чтобы убеждать ее, что он лучше знает, что ей необходимо.

Свобода. Они просто предпринимали разные шаги для ее достижения.

Он окунулся в жизнь полусвета и спокойно принял осуждение и презрение высшего света. А она просто отвернулась от этого общества.

Были отрицательные стороны в обоих подходах, и было бы верхом самоуверенности полагать, что его подход лучше и является самой короткой и единственной дорогой к счастью. Их счастью. Потому что было ясно, что ни один из них не счастлив сейчас.

И было высочайшей глупостью ожидать, что всего за несколько недель она освободится от своих страхов и сомнений, родившихся за время ее жизни в Андовер-Хаусе, только потому что он сказал, что ей следует это сделать.

«Я мог бы и у дьявола выторговать его хвост».

Анна была права. Мужчины чрезвычайно самоуверенные создания.

Но как ни странно, чем больше он прокручивал в голове все эти мысли, чем больше понимал, каким недальновидным был, тем больше крепла его надежда, что еще не все потеряно.