Великолепный любовник

Ошеломленный вид графа ясно доказал: несмотря на призывы к благоразумию, он не был готов к ответственности за свои действия.

В ней шевельнулась осторожность. Если не прекратить его терзать, он женится на какой-нибудь бесчувственной особе вроде мисс Трент. Этого нельзя допустить.

– Ошибаешься, – отрезал он. – Я обязан думать о своем имени и родовом поместье.

– А как насчет тебя самого? – спросила Джорджи. – Что насчет твоего счастья и счастья твоей жены?

Последнее слово отозвалось царапиной у нее в горле.

– Я пытаюсь найти подходящую девушку, совместить эти два пункта. Иначе зачем бы мне устраивать различные гостевые визиты, знакомиться с интересующими меня дамами?

Он сделал нетерпеливый жест.

– Не уклоняйся от разговора. Я прошу тебя, как свою гостью, всего лишь соблюдать приличия, ничего более. Продолжи ты идти по этой дорожке, будь уверена, тебе будет обеспечено презрение всякого здравомыслящего человека в нашем кругу. Это все, что я хотел тебе сказать.

Сквозь пелену злости Джорджи изобразила небольшой зевок.

– Слава богу. Знаешь, когда ты становишься самодовольным, то наводишь скуку.

– Спасибо, – промолвил он, испепеляя ее взглядом.

– Не стоит благодарности.

Она сделала книксен и пошла по аллее, все еще ослепленная багровой пеленой ярости перед глазами.

Маркус решил, что она плохо себя вела сегодня? Он еще ничего не видел!

Бэкенхем вошел в библиотеку, приблизился к столу с графином бренди. Лидгейт устроился в кресле с газетой и стаканом янтарной жидкости в руках.

– Мой дорогой друг, – обратился к нему Лидгейт.

Бэкенхем поднял руку, наполняя стакан бренди.

– Не начинай, – произнес он мрачно. – Сначала я должен выпить.

Он забросил внутрь жидкое пламя, размышляя о причине номер семьдесят шесть, по которой он не женился на Джорджиане Блэк. Он превратился бы в грустного жалкого пьяницу уже к окончанию медового месяца.

Медовый месяц… Это чарующее словосочетание обозначало время, о котором он так часто фантазировал во время долгого периода их обручения. Господи, она сводила его с ума.

Он налил себе еще и упал в кресло рядом с Лидгейтом.

Кузен вопросительно изогнул бровь.

– Могу я угадать?

Бэкенхем раздраженно взглянул на бренди и вздохнул:

– Полагаю, да. Я прочитал ей целую лекцию о морали, на что у меня не было никакого права. Теперь она жаждет крови. Или того хуже.

Похоже, Джорджи не знала о прибытии Пирса в Кловерли-Мэнор. Иначе открылся бы ящик Пандоры.

– А лекция была на тему… – Лидгейт вопросительно замолчал.

– О, ты не мог не заметить нелепое заигрывание во время нашей прогулки в деревню.

– С Хардкаслом? – Лидгейт покачал головой. – Мой дорогой Бекс, твой разум всегда ясен, когда речь идет о других, но как только дело касается этой женщины, ты превращаешься в настоящего болвана.

Фраза заставила Бэкенхема выпрямиться.

– И что ты знаешь о предмете разговора, чего не знаю я?

Пожав плечами, Лидгейт отхлебнул еще бренди.

– Я нашептал Джорджи на ушко, что ее сестра стала объектом влюбленных взглядов Хардкасла. Она сразу же перешла в атаку, вероятно, с целью…

– Отвлечь Хардкасла от сестры и тем самым дать Вайолет шанс со мной, – закончил за него Бэкенхем.

Камень свалился у него с души, но вскоре пришла горечь разочарования.

– Черт возьми, – устало выдохнул он.

– Ты уже забросал ее камнями из-за этого? – поинтересовался Лидгейт. – Она не самый приятный мне человек на свете, но, по крайней мере, нужно отдать ей должное. Джорджи поступила так ради сестры и, возможно, ради тебя. Она искренне хочет видеть вас с Вайолет вместе.

Бэкенхем почувствовал, как новое бремя тяжким грузом ложится ему на грудь.

Какой информацией располагает кузен? Он хотел подробно допросить Лидгейта, но не мог заставить себя сделать это.

– Ах, черт возьми. Похоже, я должен перед ней извиниться. Но думаю, она должна была доверить это мне, я мог бы сам позаботиться о Вайолет и отвоевать ее у Хардкасла.

– С каких это пор ты отвоевываешь девушек у других джентльменов? – усмехнулся Лидгейт. – Нет, это не твой стиль. Ты будешь стоять на месте, скрестив руки на груди, и ждать, пока волшебным образом леди сама не окажется возле тебя.

Бэкенхем удивленно засмеялся.

– Что за чушь?

– Ты уверен в своем влиянии на женщин. – Лидгейт покачал головой. – В старые времена я часто видел твою магию в действии. Я использовал все свое обаяние, практически горы сворачивал ради толики внимания какой-нибудь милой прелестницы, в то время как тебе достаточно было одного задумчивого взгляда, и мотылек сам летел на пламя.

– Глупости.

– Сейчас, конечно, – продолжал Лидгейт с блеском в глазах, – твоя слава легендарного любовника опережает тебя.

Бэкенхем начал краснеть.

– Чтоб тебя, Лидгейт. Заканчивай молоть ерунду.

– Будь по-твоему, – Лидгейт осушил свой стакан и поставил его на место. – Каждая из этих барышень будет очень хорошей женой, но для джентльмена, придерживающегося холостяцких взглядов, все они представляют довольно мало интереса. Я уже бегло ознакомился со всеми претендентками и, признаться, заскучал. Теперь же мне пора уезжать.

В душе Бэкенхема вдруг поднялась паника.

– Пора?