Великолепный обмен: история мировой торговли

В 1382 году армия Чжу Юаньчжана, первого императора Мин, которая преследовала остатки армии монголов, захватила в плен десятилетнего мусульманского крестьянина по имени Ма. Генерал спросил юного пленника о местонахождении претендента на престол и получил дерзкий ответ: «Он прыгнул в пруд». Легкомыслие Ма подарило ему три года плена при королевском дворе, после чего его по обычаю кастрировали и причислили к штату придворных евнухов в свите Чжу Ди, четвертого из 24 сыновей императора.

В отличие от большинства евнухов он не приобрел высокий голос или женственные манеры, но вырос в огромного свирепого умного воина с глубоким мощным голосом. Когда его хозяин, Чжу Ди, наконец стал императором после жестокой гражданской войны против старшего брата, юного протеже повысили до важного поста надсмотрщика над евнухами.^{160} Он получил новое имя, Чжэн Хэ или, как до недавних пор его звали на Западе, Чен Хо — адмирал бесценного флота и владыка Индийского океана.

История связывает плавания великого китайского флота — всего семь с 1405-го по 1433 год — с Чжэн Хэ, но эти блестящие миссии были во всех отношениях всего лишь винтиком в огромном механизме экспансии императора Чжу Ди и, в конце концов, маневром в вековом противостоянии конфуцианских ученых и евнухов.

Чжу Ди, в отличие от своего отца, изоляциониста и крестьянина-воина, был образованным правителем широких взглядов, который втянул Китай в дюжину дорогих заграничных авантюр. Они включали в себя дипломатические и военные миссии против бывших врагов — монголов — и менее успешное вторжение во Вьетнам, которое стало началом долгой и жестокой партизанской войны (из которой современные Франция и Америка не извлекли урока).

Ни один из многочисленных блестящих проектов Чжу Ди не оставил следа в истории, зато это сделал великий бесценный флот гигантских потомков судов, так поразивших ибн-Баттуту. Эти корабли отличались по размеру: от относительно небольших судов поддержки всего в 100 футов длиной до тяжелых «кораблей-сокровищниц» в 300-400 футов длиной с водонепроницаемыми отсеками, несущих до девяти мачт, имеющих дюжины просторных кают и хитроумные ахтерштевни, которых в Европе не делали до начала Нового времени.^{161},[13]

Обычно экспедиция состояла из трех сотен судов и примерно 30 000 человек в экипажах и отплывала на два года в Малакку, на Суматру, Яву и в Индию, на больший срок — на Ормуз, к Красному морю и к побережью Восточной Африки. Флот «кораблей-сокровищниц» едва ли открыл новые рынки для китайских торговцев. Мы знаем по сообщениям Поло, ибн-Баттуты и мусульманских свидетелей, что в азиатских портах уже существовали поколения китайских дипломатов и купцов. Основные задачи семи успешных миссий были дипломатические, военные и символические.

Дуга каждого плавания была тщательно спланирована с учетом муссонов. Флот Чжэн Хэ собирался осенью на якорной стоянке в Тайпине, на юге Китая, где ждал зимнего северо-восточного муссона, который отнесет корабли в Сурабаю на Яве.

Там они оставались до июля, когда юго-западный муссон помогал им проплыть мимо Суматры и Малакки к Шри-Ланке и Малабарскому побережью Индии. Небольшие группы кораблей отправлялись оттуда на Ормуз и в Африку. Через 12 месяцев путь повторялся в обратном порядке: на юг к Яве с зимним северо-восточным муссоном, потом к дому с летним юго-западным муссоном.

Прежде всего, эти предприятия успокоили ситуацию в важном Малаккском проливе, который находился под властью мятежного султана Суматры, но был объектом притязаний сиамцев, которые контролировали доступ китайцев к Индийскому океану. Чжэн Хэ не только пресек пиратскую деятельность, бушевавшую в проливе, но и ловко примирил интересы сиамцев и малаккцев, открыв водный путь для общей коммерции. Еще одной заботой Чжэн Хэ были поиски Чжу Юньвеня, изгнанного брата Чжу Ди, по донесениям бежавшего морем.^{162}

Большая часть того, что известно о золотом флоте, почерпнуто из мемуаров китайско-мусульманского переводчика Ма Хуаня, который свободно говорил по-арабски. Он сопровождал Чжэн Хэ в поздних плаваниях, и его описание посещения султана Малакки красноречиво говорит о природе «дипломатии бесценного флота»: