Великорусские сказки Пермской губернии

Сказка о Дуньке-Дурке и Ясном Соколе записана учеником старшего отделения Половодовского начального училища Соликамского уезда. Доставлена в Отделение русского языка и словесности Императорской Академии наук в 1898 году бывшим учителем того же училища, псаломщиком с. Арийского Красноуфимского у., Мих. Ив. Суряковым. Подлинник, писанный рукою Сурякова, хранится в рукописном отделении Библиотеки Императорской Академии наук: программа № 136.

СКАЗКА А.П.ЦЫПЛЯТНИКОВА

Александр Петрович Цыплятников — обыватель Верхнего Кыштымского завода Екатеринбургского уезда, 33 лет. Он служил в солдатах в Варшаве, потом работал в качестве мастерового на Кыштымском заводе, а теперь занимается промыслом легкового извозчика в том же заводе.

Цыплятников не считает себя сказочником, как не считают его таковым и другие; но он хорошо знает несколько сказок, выслушанных им на службе (в Варшаве) — от солдат товарищей. «Прежде, пока я не пил вина, у меня такая голова была: выслушаю раз сказку — и запомню ее сейчас же всю». Теперь Цыплятников сильно выпивает, хотя только временами. Это человек сравнительно образованный; между прочим, читает газеты (левого направления) и хорошо осведомлен о текущей политике.

Цыплятников был моим ямщиком, когда я летом 1908 года ехал из Кыштыма в с. Метлино. Дорогой я и выслушал от него длиннейшую сказку про солдата Курилова. (Сказка эта выслушана им в Варшаве от солдата из Орловской губернии.) Когда Цыплятников кормил в Метлине лошадей, он согласился вновь рассказать мне эту сказку, уже специально для записи. Запись сказки была мною уже почти закончена, как вдруг на моего рассказчика напал «стих» недоверия. Не исключена возможность, что это был чисто психопатологический припадок алкоголика; но возможно также, что недоверие было вызвано боязнью начальства или «политическими» соображениями: в сказке говорится про генералов и императора Николая I, а дело происходило в 1908 году, когда события 1905–1906 гг. в провинции были еще очень памятны. О своих мотивах Цыплятников мне ничего не говорил; но после усиленных просьб его, грозящих перейти в насилие (дело происходило наедине ночью, в селе, куда я заехал впервые), я отдал ему свою рукопись, которую он тут же и разорвал. На другой день рано утром я записал вновь злополучную сказку по памяти. По этой второй записи она и печатается мною ниже. Так как я выслушал эту сказку дважды и притом, слушая второй раз, записывал ее из слова в слово, то я запомнил ее очень хорошо и в своей записи довольно точно передаю даже и самый стиль рассказчика, не говоря уже о всех подробностях содержания.

Еще от Цыплятникова я выслушал, но не успел записать по вышеуказанной причине сказку «Токман Токманович сам с ноготь, борода с локоть» (вариант напечатанной выше сказки Сигаева № 55)и сказку о человеке, который чудесным образом вызвал наводнение в Петербурге при Петре Великом (вариант сказки «Морока», напечатанной выше под № 60, ср. № 52).

СКАЗКИ В. Е. ЧЁРНЫХ

Василий Егорович Чёрных (24 лет) — уроженец дер. Першино Глинской волости Екатеринбургского уезда (деревня эта близ завода Режевского, в 15 верстах от Невьянска). Сказки свои он выслушал от крестьянина-старика той же деревни, Павла Петровича Гладкого (теперь уже покойного).

В. Е. Чёрных служит в военной службе, состоит рядовым Конвойной команды в г. Вятке. Я познакомился с ним в вагоне жел. дороги, когда он возвращался из служебной командировки по конвою. В вагоне он рассказывал сказки мне и другим своим спутникам. (Я нарочно ездил в рабочих поездах, чтобы знакомиться со сказочниками. При благоприятном случае я заводил речь о сказках и рассказывал какую-нибудь сказку, чтобы положить начало. Под влиянием ее обыкновенно кто-нибудь из слушателей вызывался сам рассказать сказку, в худшем же случае мне сообщали адреса хороших сказочников).

В Вятке я обратился к начальству Чёрных с просьбою разрешить ему рассказывать мне сказки для записи. Разрешение последовало под условием, чтобы записыванье происходило в свободные от службы для Чёрных часы, в канцелярии Конвойной команды. Здесь я заметил, что обстановка крайне стесняла моего рассказчика. Сказки его выходили много хуже, чем даже в вагоне железной дороги, где разнородность публики, настроенной не всегда сочувственно к сказке, также несколько стесняет рассказчика. В результате я записал от Чёрных две сказки полностью (№№ 48 и 49) и три сказки в изложении. Вот эти последние: