Великорусские сказки Пермской губернии

1.  Вариант пушкинской сказки о царе Салтане:царь посылает подслушивать, не говорит ли кто о его смерти. Три сестры хвастаются: старшая — сплести ковер-самолет, младшая — родить 12 сыночков по локоть руки в золоте, по колен ноги в серебре. Царь женится на младшей. Когда та родит обещанных сыновей, старуха-мамка меняет их на щеночков и пишет соответствующее письмо к царю. Царица с сыновьями закупорены в бочку; селятся на острове. Мужичок дает сыну 12 рыбинок, в 12-й из них кольцо; перекинуть его — явятся молодцы к услугам. Гости-купцы переезжают на кораблях от отца к сыну. Царь со слов мамки задает сыну задачи: 1) дом построить такой же, как у царя; 2) кот-баюноквверх идет — песни поет, вниз идет — сказки сказывает; 3) боров-самопахарь— сам и пашет, и сеет, и веет; 4) 12 сыновей в золоте-серебре. Последних находит уже сам царевич (все прежнее — молодцы из кольца), который приносит им 12 хлебцов, испеченных на грудном молоке матери. Сам же царевич делает мост через море к отцу и едет туда.[34]

2.  ИВАН КРЕСТЬЯНСКИЙ СЫНвызвался: хоть к черту, так пойду в работники. Черт нанимает его за 250 рублей и 100 рублей дает задаток. На дороге Яга Ягишна сообщает Ивану: «К нему много идет, от него никто нейдет». Яга Ягишна научает его: иди к морю, туда придут три девицы белые лебедицы; которая в середках, у той бери платье; девица отдает ему кольцо и велит приходить к тестю, где окно отперто и золотой клубок в окне. Тесть задает Ивану работы: 1) 300 десятин болота распахать, посеять, сжать и в амбар ссыпать, в один день; 2) на море корабль построить в одну ночь; 3) к утру через болото в 200 верст устроить мост; тройкою лошадей, садов и птиц на мост; 4) жеребца обучи; а он сам жеребцом. Тесть предлагает выбирать любую из трех его дочерей, которых оборачивает сначала козлухами (Иван выбирает самую старую: «стара доле помнит»), потом барышнями (у жены Ивана золотая мушка на спине). Тесть объявляет: «Сегодня спать, завтра венчать», и те бегут. «Ежли ворон каркает, батюшко едет, сорока шокчёт — матушка». В первый раз беглецы оборачиваются лесом частым (его «надо бы рубить»), второй — его церквой, а сама старым попом («ты бы рубил попа, а церква сама бы пришла»). Сорока шокчёт, тогда жена обернула его водой, а сама ершом и в воду; сорока — щукой; ерш голову в камни; «ёршик, ёршик, поцелуй у щучки губки!» — «Нет! — говорит, — поймай ерша с хвоста!» (Ср. №№ 12 и 55).

3.  (БУРКО, КОУРКО И ВЕЩИЙ ВОРОНКО).У старика со старухой три сына: Семен, Сергей и Иван. «Когда помру, на могилу приходите: благословенье дам». Приходит один Иван, который первую ночь получает бурка, вторую — коурка, третью — вещего воронка. В царстве таком-то есть царская дочь, ширинку вешает на 12 брёвен: кто достанет, тот жених. На бурке выскочил на 8 брёвен; на коурке едет — только лес трещит, выскочил на 10 брёвен; воронко катит — из ноздрей огонь валит, достал ширинку. Царь задает задачи зятевьям: достать козку золотые рожки, свинку золотые щетинки и кобылицу золото-гривищу; все это доступил Иван, но продал зятевьям, за что те 1) отсекли у рук по пальчику, 2) у ног по пальчику, 3) из спины ремень, из ж…ы пряжку. Зятевьям царь отдал полцарства; когда истопил баню, Ваня там ихние пальчики расклал.

СКАЗКА Н.Ф.ШЕШНЕВА

Родной сын сказочника, живущий с ним в одном доме на Теченском заводе Екатеринбургского уезда, Никифор Филиппович Шешнев (лет 25–30) сказок вообще не знает и никогда никому их не рассказывает. Но, слушая, как отец его рассказывал мне сказки для записи и получал за то приличный гонорар, и он вызвался рассказать мне одну сказку, которую, будто бы, «сам выдумал». (В действительности сказка эта традиционная и, конечно, где-нибудь Никифором была выслушана.) Привожу здесь эту сказку, рассказанную вообще не совсем удачно, как образчик современных народных сказок в устах случайных сказочников, неспециалистов.

СКАЗКИ Ф.Д.ШЕШНЕВА

Филипп Дементьевич Шешнев не может быть назван сказочником в собственном смысле этого слова: он никогда и никому сказок не рассказывает. Но он выслушал в детстве от отца много сказок, «понял» их (т. е. запомнил) и частью помнит их теперь. (Ф. Д. Шешневу около 60 лет.) Он согласился рассказать мне те сказки, которые лучше сохранились в его памяти; но память часто изменяла ему и тут: он делал пропуски, нередко прерывал складный и красивый традиционный рассказ сухим и схематическим изложением одной сути дела, безо всяких подробностей (№ 44 почти весь схематичен). Вообще сказки Шешнева приходится признать бледным отражением весьма хорошей традиции.

Не обладая даром изобразительности, Шешнев не вносит в свои сказки решительно ничего своего, личного. В этом полная противоположность его предшествующим нашим сказочникам, Ломтеву и Савруллину; если в устах последних сказка продолжает жить, то в устах Шешнева она умирает.