Великосветское убийство

В пепельницу упали пёрышки, чешуйки коры большого фикуса с отливающим в фиолетовый цвет листьями, а в качестве связующего элемента чародейка использовала несколько капель сока манго. Потому, какое количество этих дорогих по весенней поре фруктов наличествовало на приёме в минувшую субботу и было в вазе сейчас, можно было с уверенностью утверждать, что манго очень даже по вкусу кому-то из обитателей дома. После этого девушка посадила крылатый череп на ладонь, сама примостилась на стуле и свободной рукой возожгла в пепельнице ингредиенты будущего ритуала. Свечи вспыхнули сами собой.

Хотя Вилохэд уже много раз видел, как колдует его коллега, он всегда с неизменным интересом следил за ритуалом; для жены министра финансов такое было впервые. Томоко замерла на месте, прижав к груди крепко сцепленные руки. Тем временем в пепельнице занялось зеленоватое пламя, с шипением выпуская в воздух клубы странно пахнущего дыма, количество коего никак не вязалось с ничтожным содержимым пепельницы в виде раковины морского ежа.

Дым поднимался вверх, пущенная в свободный полёт Тама с бешеной скоростью завертелась вокруг, описывая круги прямо перед зеркалом. К удивлению госпожи Харады, дым не распространился по комнате, как произошло бы с любым дымом, при сожжении птичьих перьев и коры фикуса, а стал сгущаться, уплотняться, и в итоге образовал полупрозрачную плоскость, зависшую в воздухе между шкатулкой и зеркалом на уровне толстеньких ароматических свеч. Внутри этой магической плоскости дым продолжал кипеть и клубиться, подобно некоему вареву, он лопался пузырями, разбрызгивая дымные капли, которым не суждено было покинуть свой плен.

Чародейка прикрыла глаза и полушёпотом принялась декламировать нужные для ритуала слова. По мере того, как она произносила староартанские фразы кипение дыма угасало, да и сам дым словно бы стал блекнуть, увядать и в итоге превратился в почти невидимую пелену. Казалось, что перед зеркалом в воздухе зависло некое дивное стекло, хрупкое своей удивительной прозрачной льдистостью. На последнем слове перед глазами чародейки отражение шкатулки-пагоды в зеркале принялось меняться. Алая, словно лепестки гибискуса, чешуйчатая крыша подёрнулась лёгкой дымкой, а затем большинство правдоподобно выполненных черепиченок поблекли, потускнели, теряя первоначальную яркость. И только пять кусочков чешуек продолжали остаться ярко-красными. Чародейка кивнула Таме, та стрелой пролетела через преграду и зависла, часто-часто обмахивая крылышкам бражника крышу шкатулки. От её взмахов продолжающие оставаться красными элементы крыши начали менять свой цвет: одни угасали до тех пор, пока не получили оттенок углей прогоревшего костра; другие наливались огненным недобрым сиянием. А одна внезапно вспыхнула ярким слепяще-алым светом.

— Видите⁉ — победно воскликнула чародейка, — мне не только удалось выявить черепиченки, которые связаны с секретным механизмом, но и установить, в каком порядке они нажимались владельцами шкатулки. Те, что светятся слабее, нажимались первыми, далее шло по возрастанию яркости.

Томо Харада обратила внимание, что свечение это было заметно лишь в зеркале, да и то через магический дымный барьер. На самой, стоявшей перед Рикой шкатулке, крыша никак не изменилась.

Сверяясь с отражением в зеркале, Рика с поразительной быстротой и ловкостью последовательно нажала на черепиченки крыши, продвигаясь от менее светящихся в сторону более ярких. И, когда указательный палец с обгрызенным под самый корень ногтем опустился и надавил на последнюю, раздался мелодичный перезвон невидимых колокольчиков, передняя часть храма сама собой выдвинулась, открывая доступ к тайному отделению. Чародейка протянула руку и предъявила невольным зрителям то, что прятала госпожа Фань от посторонних глаз. Отделение под самый верх было набито ценными бумагами — акциями тоннеля через вулкан. А сверху, действительно, лежал успевший слегка пожелтеть листок бумаги, на котором не особо разборчивым торопливым почерком будущий министр финансов информировал барона Фаня о принятом решении королевства Артания в долевом участии в строительстве Хрустального моста. Аккуратный господин Харада даже не поленился поставить точную дату и расписаться элегантным росчерком, который через десять лет будет знаком практически каждому сотруднику Кабинета министров.

Вилохэд внимательно прочёл документ, потом протянул его жене министра:

— Советую вам оставить его в неприкосновенности до заседания Палаты корней и листьев, которой предстоит решить вашу судьбу. Письмо может сыграть не последнюю роль в вашем оправдании.

— Ни за что! — Томо быстро выхватила письмо и бросила в камин, — я убила госпожу Фань не для того, чтобы позор Барта вышел наружу.

— Позвольте полюбопытствовать, о каком именно моём позоре идёт речь? — на пороге появился сам виновник торжества.